– все это на фоне утреннего спокойного моря. Проплывая мимо дремавшей на рейде галеры, Малисиозо приказал дать из пушек правого борта холостой залп, разбудивший обитателей всей пиратской флотилии.
На палубу «Канальи», в чем мать родила, изрыгая страшные проклятия, выскочил Одноглазый Пуэрко. Следом за ним из кубрика высыпала его ошалевшая от пьянки полуголая братия во главе с Рыжим Ридо, у которого под левым глазом красовался огромный «фонарь», полученный накануне в кабацкой драке от более удачливого Чевалачо. В изумлении, с разинутыми ртами, они уставились на удалявшийся фрегат.
К полудню следующего дня красавец-фрегат «Пари» достиг намеченного места и бросил якорь. Малисиозо приказал спустить на воду шлюпки и снести в них уложенные в холщевые мешки сокровища, похищенные им с Острова Сундуков.
– Остаешься за старшего! – бросил он, оборачиваясь к Чевалачо.
– Слушаюсь, мой капитан!
– А этого ублюдка заставь отжиматься, – пират, кивнул на своего телохранителя. – Сто раз, не меньше!
– Будет сделано, капитан!
– А ты чтобы к моему возвращению был в хорошей спортивной форме, понял? – приказал Малисиозо, больно треснув тростью по лбу Бабило, которого весь день отпаивали холодным огуречным рассолом, чтобы он хоть немного пришел в себя после попойки в Карамбе.
– Бу… сссделано! Мой кап… тан! – безостановочно икая, бубнил, пытаясь вытянуться в струнку, опухший от гулянок детина.
– Акробат, бери Барабоську, – обращаясь к Торбеллино, Малисиозо кивнул в сторону берега. – Отправишься со мной на увеселительную прогулку!
Шлюпки отвалили от борта судна. И весла, описав дугу, дружно опустились на водную гладь. Пока рабы гребли, сидевший на носу Малисиозо в подзорную трубу внимательно изучал очертания берега. Когда шлюпки с шуршанием уткнулись в прибрежный песок, Малисиозо с карабином в руках первым спрыгнул на отмель. Оставив шестерых пиратов сторожить лодки, отряд с драгоценным грузом по еле заметной тропинке направился вглубь материка. Впереди шел налегке капитан, за ним Торбеллино с Барабоськой на подушке, а уж потом остальные с тяжелыми мешками за плечами.
Чем дальше они углублялись в дикий лес, тем он становился великолепнее и величественнее. Неприступной стеной высился он, перевитый лианами, украшенный пышными пальмами. Тропинка вела по краю отвесной пропасти, из глубин которой доносился грохот бурного, неукротимого потока. Навстречу им неслись целые рои ярких бабочек. Непролазный дремучий лес не позволял сворачивать с тропы. К вечеру, когда они достигли заветной пещеры, померкли краски заката, постепенно умолк дневной концерт, слагавшийся из гомона птиц и громких криков обезьян.
Наступили сумерки. Над головой начали скользить тени летучих мышей, усилилось убаюкивающее стрекотание сверчков и кузнечиков. С помощью нескольких рабов был отвален огромный камень, закрывавший вход в заветную пещеру. Свет