что не люблю? Люблю. Но одно другому не мешает!
– А если бы Сима…
– Что – Сима?
– Ну… Как ты… Тоже ударилась бы в разгул, раз уж ты проповедуешь такие свободные нравы?
– Сима не ударится. Она тоже… – Рудельсон покрутил рукой у виска. – Обременена принципами и отягощена предрассудками.
– А если она откажется от предрассудков, то ты, значит, не против?
– Конечно, не против, – улыбнулся Марк. – Все мы свободные люди. А основной инстинкт, он на то и основной, что… В общем, ты все понимаешь, Танюша, не правда ли?
Татьяна, уже совершенно успокоившаяся и застегнутая на все пуговицы, села на табуретку, закинув ногу на ногу, и спросила:
– Салфеточки с собой завернуть?
– Обижаешь! – расхохотался Марк. – Это тебе на память! Предлагаю надеть на древки и выставить сии красные штандарты в окнах в знак того, что цитадель не сдалась захватчикам!
– А коньяк?
– С Симой потом запьете свои разговоры!
Он надел черное модное пальто и, потоптавшись у дверей, все же попросил:
– Симе не рассказывай, ладно? Она устроит дикий скандал, а мне ведь ничего не обломилось. Чего зря страдать!
Татьяна кивнула.
После ухода Марка она задула долгоиграющие свечи, завернула их вместе с царственной розой, пустой бутылкой «Мерло» и полной – коньяка в красные льняные салфетки и вынесла все это великолепие в мусоропровод. Никаких штандартов! Цитадель практически сдалась. Ничего не должно напоминать Татьяне об этом позоре!
Ночью ей снились свечи и Марк с горящими глазами и развевающимися волосами. Во сне Татьяна ему сдалась, и он вывесил за окно красную льняную салфетку, как красный фонарь. Знак другим мужчинам, что в мире не бывает порядочных женщин и настоящих подруг.
Проснулась она растерянной и униженной. Сима! Ты должна простить! Это был всего лишь сон!
… – Значит, приставал, – заключила Сима, и из ее знойного глаза на розовую щеку выползла хрустальная слеза.
– Ничего не приставал! Не говори глупостей! – опять завелась было Татьяна, а потом решила резко уйти в сторону от Рудельсона: – Слушай, Симонка, а у тебя уже что, есть кто-нибудь на примете… ну… для измены Марку?
– Представь себе, есть! – Сима гордо вскинула голову, и хрустальная слеза мгновенно высохла. – Мы вместе учились в институте… Вот!
– Он что, не женат?
– Развелся недавно… Но мне он симпатизирует уже давно. Просто я… сдуру… вышла замуж за Марка, а он… Этот человек… Мне назло тут же женился на Мирке… Ну… Ты ее не знаешь… Вот… И теперь я вполне могу утереть Рудельсону нос!
– Сима, может, не стоит бросаться на первого встречного, чтобы утереть Марку нос?
– Какой же Фенстер первый встречный? Я же сказала, что мы знакомы с юности.
– Фенстер?
– Ну да! Это у него фамилия такая – Фенстер. А зовут Юлианом. По-моему, очень красивое сочетание.
– Фенстер… Немец, что ли?
– Почему немец?
– Das Fenster – по-моему, окно по-немецки.
– Окно?