Дай руку, Варшава! Дай руку, Берлин! Может быть, потому, что я крепко сжимаю в руках винтовку, а может быть, потому, что увидел нэпманов. Я посмотрел на Страстной бульвар. Он удаляется, тая
в снежной тьме. Мне послышался какой-то шорох. В голову пришло самое невозможное: может быть, это Аннушка? Я повернулся. Рядом со мной, в свете уличного фонаря, стоит беспризорник – так русские называют бездомных сирот. С головы до ног в лохмотьях. Открыт только кусочек его грязного лица, на котором во всю ширь сияют большущие глаза. Крошечный носик покраснел. На вид лет двенадцать.
– Здравствуй, дяденька.
– Здравствуй.
– Рыбой пахнет, дяденька.
– Наверное.
– А что, в грузовике – рыба?
– Рыба.
– Ты давно на посту, дяденька?
– Давно.
– Рыбой пахнет.
– Наверное.
– Может, дашь мне одну рыбку, дяденька?
– Нельзя.
– Есть хочу.
– Сегодня ничего не сумел стащить?
– Всего-то одну сумочку. Пустой оказалась.
– Вас ведь всех где-то собирают. Раздают еду и одежду. Почему не идешь туда?
– Люблю свободу, дяденька.
– Откуда ты родом?
– С Поволжья.
– Как ты здесь оказался?
– Пешком пришел. На поезде приехал. В общем вагоне.
– То есть в ящике под вагоном.
– Может, и так… Мир же не перевернется, если ты дашь мне одну рыбешку, одну маленькую рыбешку?
– Не могу.
– Рыбы что, пересчитаны? Одной больше, одной меньше, кто заметит?
– Я.
– Ей-богу, есть хочется.
– Может, тебе дать денег?
– Дай.
Я дал ему денег. Он засунул их куда-то к себе в лохмотья.
– А еще дай рыбки.
– Я же тебе денег дал.
– Теперь все лавки закрыты. Думаешь, что деньгами всегда можно подсобить? Есть хочется. Дай рыбку.
– Нельзя.
– Почему нельзя, дяденька?
– Если я каждому дам по рыбке, то в грузовике рыбы не останется.
– Я что, все?
– А разве нет?
– Нет. Я – Федя Шесть Пальцев.
– Почему Шесть Пальцев?
Он протянул правую руку. Рядом с крошечными, как у воробья, пальцами болтался кусочек кожи, вроде шестого пальца.
– Угостишь сигареткой, дяденька?
Я дал ему сигарету.
– Дать прикурить?
– На голодный желудок курить нельзя. Дай рыбки. Я дал Феде Шесть Пальцев с Поволжья одну рыбу.
– Дай еще одну, дяденька.
– Ну знаешь! Ты совсем обнаглел.
– Не сердись. Эту забери, дай одну побольше.
Я забрал. Дал рыбу побольше. Он ее куда-то спрятал.
– Почему ты не ешь? Ты же голоден был?
– Съедим ее с Санькой.
– А это кто?
– Баруха моя.
– Сколько ей лет?
– Моложе меня. Дай и ей одну рыбку…
– Давай, давай, убирайся…
– Не серчай, ухожу…
Скрестив