Вверху, видите, «Медвежатина по-таежному»! Говорят, это настоящий медведь!
– Что значит, говорят? Вы что, сами не пробовали?
– Честно говоря, нет. Я вообще не любитель экзотики. Меня в этот ресторанчик однажды привел приятель и накормил хорошей говядиной в пряном соусе. Я и сам, вы уже знаете, могу приготовить мясо, но иногда хочется, чтобы это для тебя сделали другие. В такие моменты я прихожу сюда, особенно когда хочется посидеть в интимной обстановке. – И он многозначительно посмотрел на Нину. – Я и вам закажу то, что нравится мне, если вы, конечно, не пожелаете что-нибудь по собственному выбору.
– Нет уж! Навыбиралась! – Нина захлопнула меню и отдала его Тарасову.
– А что будем пить? – Тарасов опять призвал Нину к ответу.
Она абсолютно не разбиралась в напитках. На праздники в лаборатории Валентина с Фаиной покупали какие-то вина, в названии которых обязательно было слово «монах». Вина всегда были разные, и Нина не переставала удивляться тому, что монахи, оказывается, так слабы на предмет выпивки. И вообще обидно, почему есть вино «Искушение монаха», но нет вина «Искушение инженера-металловеда»… Почему нет напитка под названием «Любимое вино программиста» или «Тайна учителя младших классов»? Однажды после очередного «монаха» ведущий инженер Лактионов долго плевался и сказал, что в следующий раз он сам купит коньяка, и подороже, и за собственные деньги, только чтобы не отравиться как-нибудь ненароком этой бормотухой. На очередной праздник он действительно принес нарядную коричневую бутылку. Нина чуть не задохнулась, хряпнув коньяка тем же макаром, каким глотала любого из «монахов». Витька потом долго отпаивал ее минеральной водой и, хохоча, вытирал ей слезы чистой бязью, только что полученной в хозяйственной части для протирки оптики, но зато на следующий день у Нины абсолютно не болела голова. Попутно она вспомнила еще и Светкину «Царицу Тамару», но сказала почему-то:
– Коньяк.
– У вас есть любимый? – опять спросил Тарасов.
– Пожалуй… «Лотрек»! – гордо выдала Нина. Перед тем как залезть сегодня в «Веге» в толпу у овощного прилавка, она некоторое время была притиснута к винно-водочному отделу. На уровне ее глаз как раз и стояла стройная подарочная бутылка французского коньяка с именем знаменитого импрессиониста и четырехзначным числом в ценнике.
– Никогда не пил, – признался Тарасов и подозвал официанта, наряженного егерем.
Егерь отрицательно и смущенно покачал головой. В их «берлоге» никакие «Лотреки» не водились.
– Может, тогда армянского… пять звездочек? – предложил Михаил Иннокентьевич.
Нине оставалось только снисходительно кивнуть, как гордой царице Тамаре.
Когда принесли так полюбившееся Тарасову мясо в пряном соусе, Нина обрадованно занялась им, потому что можно было наконец молча есть и не изображать из себя раскрепощенную ресторанную женщину. Тарасов и не догадывался, что в то самое время, когда она весело щебетала