жками по песочной поверхности стола, муха залезла на прямоугольный дистанционный пульт управления телевизором. Взмахнув жужжащими крыльями, она облетела мебельный гарнитур в светлом исполнении. Пролетев между рядами старинных книг в однотонных кожаных обложках тёмного оттенка, насекомое обогнула золотую цельную статую Посейдона, стоящую рядом с глиняной расписной свистулькой в форме коня.
Пролетев пару красивых ракушек, привезённых с Карибского региона, маленький красноватый камень горной породы, найденный в пустыне Вади Рам1, муха-разведчик спикировала к полке из выстроившихся в ряд статуэток киногероев приключенческих фильмов и боевиков. Миновав ряд статуэток, жужжащее создание спустилось на полку ниже и село на старенькую, видавшую виды горнолыжную белую маску.
Муха временно затихла цвета линзе горнолыжной макси цвета спелого апельсина, и внимательно осмотрелась вокруг. После назойливое существо взяло курс через пространство кондиционируемого помещения в сторону большой двуспальной кровати низкой посадки.
Там, на бежевой узорчатой простыне, уткнувшись носом в большую подушку, лежало загорелое тело, одетое в семейники советского типа в красный горошек. Покружив над неуклюже лежавшим неподвижным телом, чёрное жужжащее насекомое спланировало вниз и село на щеку. Там оно пробежалось семенящими ножками между родинками на загорелой коже, тронутой лёгкой двухдневной щетиной. Сонное тело от щекотания щеки пришло в себя после бурного вечера, и, нехотя сбив рукой назойливое создание, едва заметно ожило.
– Черт побери, как же болит голова. А-а-а-а! – умоляющим тоном простонал юноша, пуская слюну на узорчатую ткань подушки. Раскрыв один карий глаз, он посмотрел на обои цвета чистого неба, поблескивающие серебряными каплями вкраплений. Раскрыв второй глаз и уставившись на объёмные бордюры под потолком с рисунком из цветов, он почувствовал лёгкое головокружение и неприятный иссушающий привкус во рту. Захотелось пить, или уснуть, а проснувшись не ощущать зудящего недомогания. Распластавшись на узорчатой простыне, как звезда на дне Карибского моря, юноша приподнял свинцовой тяжести голову и мутным взором посмотрел прямо перед собой в большое окно, занавешенное плотной синего цвета шторой. Через бархатистую ткань едва слабо пробивался солнечный свет с восточной стороны Света. Дверь в комнату отварилась и раздетый до семейных трусов юноша посмотрел вправо на вошедшего в комнату.
– Ну что, юный алкоголик, как самочувствие? – вслух проговорила Кристина Бино, улыбаясь до ушей, подходя к большой, но низкой от пола кровати из тёмного дерева. Подойдя к юноше, она склонилась над ним, приблизилась, и, тряхнув головой и чёрными вьющимися волосами, весело проговорила – отцы уже давно встали, а ты всё никак. Хоть помнишь, что вчера было?
– Э-э смутно! – протянул Александр Сокольским, утерев ладонью слюну. Посмотрев на свою любимую извиняющимся тоном, он добавил вслух, глядя на её чёрный топ и коротенькие тряпичные шорты. – Напомни?
– Ты вчера так накачался этим сладким, как компот домашним вином из черешни, что еле доплёлся от стола до постели, чуть не грохнувшись на лестнице. Ты как рухнул в постель, так и заснул. Шорты я с тебя стаскивала – улыбаясь, проговорила Кристина, поглаживая свою загорелую ногу, и смотря на взъерошенные тёмные волосы Сокольского, на отпечаток линии на щеке от подушки и полопавшиеся капилляры на глазах, только что воспрянувших ото сна.
– Походу вчерашний вечер был покруче тех девятнадцати Лонг Айлендов, которые мы с Серёгой осушили в Суши Румбе на Тверской. Хотя выпил-то совсем ничего. Я ничего не говорил лишнего? – проговорил юноша, окидывая просторную комнату с современной мебельной стенкой и плазменным телевизором, красным и белым ноутбуками, лежащими на ламинатному полу под старинным торшером, стоящем в углу.
Новомодная музыкальная система молчала, и не выдавала никаких ритмов. Люстра, которой перевалило за полвека поигрывала начищенным хрусталём под белоснежным потолком. Два мягким пластилиновых кресла цветом в тон обоев, принимающие любую форму тусовались у стены под картиной с несколькими десятками фотографий в однотипных рамках. На них были изображены самые разные моменты жизни Александра Сокольского, в основном начиная со студенческих лет. На противоположной стене от стены воспоминаний расположилась дорогая мебельная стенка, придающая интерьеру комнаты коктейль эпох, дополняя современным старое и разбавляя ценность предметов ушедших десятилетий новым стилем.
– Неа, ты не упоминал того, о чём не следует говорить. А Макса разве тогда не было с вами? – спросила вслух Кристина, вернув на место выбившегося из-под чёрного топика золотого ягуара, висевшего на цепочке, и ощутила то, что все капилляры и сосуды в головном мозгу её любимого работают в натяжном режиме, давая болевой эффект на процессор из сети нейронов.
– Нет, тогда он в легендарной тусовке не участвовал, типа болел. Хотя после неё мы болели ещё хуже – усмехнувшись, вяло заключил Сокольский, вспоминая веселую пятницу и большую шумную компанию в окружении многочисленных юных особ женского пола, когда они ещё были холостяками. Ощущая, как усиленно пульсирует кровь в венах и капиллярах,