силы Лукуллов и других полководцев, в их числе может оказаться сам Марк Красс. Не нужно забывать, что в Апулии я собственными руками вскормил зародыш гражданской войны, когда выпустил на волю латифундийских рабов. Италийские племена, в большинстве своем враждебно настроенные против римлян, лишившись поддержки из столицы Республики, очень скоро самоорганизуются, чтобы противостоять свалившейся на их головы напасти. Когда латифундийские беглецы будут уничтожены, а ополчение италийских племен поймет, что оно по-прежнему представляет угрозу, верхушка италиков обратит внимание на Рим, где начались беспорядки, и попытается либо захватить власть, либо продавить под шум волны свои новые интересы. Ситуация была непростой, лезть в нее – значило бросаться в омут с головой во внутренние разборки римлян. Моя цель заключалась совсем в другом, и Катилина должен был отчетливо это понимать.
– Я не возглавлю тех, кто может приравнять человека к скоту. Какими бы несчастными ни были эти люди. Это твоя война, Сергий! – сказал я, качая головой.
– Глупец! Я предлагаю выстроить Рим заново! – взревел Катилина, ни на миг не собираясь отступать. С каждым словом квестор распалялся все сильнее. – Ты – единственный во всем Риме, кто способен справиться с этим! Я ждал именно тебя! Рабу не поверит никто, Спартак, но назвать тебя рабом не повернется язык! – рычал квестор. – В новом Риме не будет места рабству! Здесь не будет места долгам, неравенству…
– Как ты себе это представляешь? – перебил его я, чувствуя легкое раздражение.
– Как ты представлял себе цели своего восстания, когда поднимал его, а, Спартак? – взвизгнул Катилина. – Считаю, что нет ничего невозможного. Никогда!
В наш разговор, начавший проходить на повышенных тонах, вмешался Рут:
– Пока есть римские полководцы, которые могут противопоставить этому свои легионы, не бывать этому. Ты должен это понимать, квестор, – уверенно заявил гопломах.
– Лукуллы, Красс… – начал было перечислять Митрид, но Катилина грубо перебил его:
– Я знаю своих врагов в лицо, но верю, что вы таковыми не являетесь, потому что у нас с вами общие цели и намерения! Мы сможем идти одной дорогой, – Луций Сергий съездил кулаком по столешнице, да так, что со стола посыпалась посуда. Перевернулись чаши с вином, которое разлилось по полу. – Пока жив хотя бы один нобиль, который не будет готов отказаться от своего имущества, от знатного рода и всего, что возвышает его над остальными людьми, Рим не поднимется с колен!
– Ты хочешь расправы? – спросил я.
– Если это потребуется, я убью каждого, кто встанет на моем пути, – подтвердил Катилина; его глаза сузились, и я нисколько не сомневался, что он говорит правду.
Сказаны эти слова были с такой жестокостью, что от них по моей спине пробежал холодок. Этот человек знал, о чем рассуждал. Вряд ли его слова когда-либо расходились с делом.
– Вы со мной? – тяжело дыша, спросил он.
Я переглянулся со своими боевыми товарищами.
– Выкладывай