юрту из корья или бересты. Первые проблески его детских воспоминаний были: река, шалаш, огонь, отец, мать и сестренка.
– Все давно помирай, – закончил он свой рассказ и задумался.
Он помолчал немного и продолжал снова:
– У меня раньше тоже жена была, сын и девчонка. Оспа все люди кончай. Теперь моя один остался…
Лицо его стало грустным от переживаемых воспоминаний. Я пробовал было его утешить, но что были мои утешения для этого одинокого человека, у которого смерть отняла семью – это единственное утешение в старости. Он ничего мне не отвечал и только еще более поник головой. Хотелось мне как-нибудь выразить ему свое сочувствие, что-нибудь для него сделать, и я не знал, что именно. Наконец я надумал: я предложил ему обменять его старое ружье на новое, но он отказался, сказав, что берданка ему дорога как память об отце, что он к ней привык и что она бьет очень хорошо. Он потянулся к дереву, взял свое ружье и стал гладить рукой по ложе.
Звезды на небе переместились и показывали далеко за полночь. Часы летели за часами, а мы все сидели у костра и разговаривали. Говорил больше Дерcу, а я его слушал, и слушал с удовольствием. Он рассказывал мне про свою охоту, про то, как раз он попал в плен к хунхузам, но убежал от них. Рассказывал про свои встречи с тиграми, говорил о том, что стрелять их нельзя, потому что это запретные звери, охраняющие женьшень от человека, говорил о злых духах, о наводнениях и т. д.
Один раз на него напал тигр и сильно изранил. Жена искала его десять суток, прошла более двухсот километров и по следам нашла его, обессиленного от потери крови. Пока он болел, она ходила на охоту. Потом я стал его расспрашивать о том месте, где мы находимся. Он сказал, что это истоки реки Лефу и что завтра мы дойдем до первой зверовой фанзы.
Один из спящих стрелков проснулся, удивленно посмотрел на нас обоих, пробормотал что-то про себя, улыбнулся и заснул снова.
На земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались все новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная роса – верный признак, что завтра будет хорошая погода. Кругом царила торжественная тишина. Казалось, природа отдыхала тоже.
Через час восток начал алеть. Я посмотрел на часы – было шесть часов утра. Пора было будить очередного артельщика. Я стал трясти его за плечо. Он сел и начал потягиваться. Яркий свет костра резал ему глаза – он морщился. Затем, увидев Дерcу, проговорил, усмехнувшись:
– Вот диво, человек какой-то!.. – и начал обуваться.
Небо из черного сделалось синим, а потом серым, мутным. Ночные тени стали жаться в кусты и овраги. Они выйдут оттуда, когда солнце скроется за горизонт.
Вскоре бивак наш опять ожил: заговорили люди, очнулись от оцепенения лошади, заверещала в стороне пищуха, ниже по оврагу ей стала вторить другая; послышался крик дятла и трещотная музыка желны. Тайга просыпалась. С каждой минутой становилось все светлее, и вдруг яркие солнечные лучи снопом вырвались из-за гор и озарили весь лес. Наш бивак принял теперь другой вид. На месте яркого костра лежала груда золы;