(даже на старых хрычей, с которых песок сыплется мешками), она изучила вдоль и поперек, ей ничего не стоило определить градус по шкале инстинктов. Ах, если б дело было только в красоте, красоткам необходимо учесть: данный продукт нужно уметь подавать даже тогда, когда молчишь. Однако – ох, ах! – Маслов непроницаем, но это ничего не значит, абсолютно ничего.
– Помочь? – переспросил он. – А что именно я должен сделать?
Непроницаемого банкира выдала интонация, она тягучая, следовательно, в мозгу парализованы центры, отвечающие за то, что отличает человека от обезьяны – за разум. Богдана подняла руку и, указав кистью в лайковой перчатке себе за спину, нисколько не наигрывая, а по-деловому сказала:
– Мне нужно купить портмоне, а я не разбираюсь в этих вещах. Консультант женщина, она априори не может сказать, какую вещь захочет мужчина. Не могли бы вы помочь выбрать?
– С удовольствием, – согласился Маслов, идя к ней. – А в каком ценовом интервале вас устроит покупка?
Глупейший вопрос, если учесть, что на Богдане одежда не поддается «ценовым интервалам». Да и спросил Маслов тоном, словно он торгует сумками всю жизнь, впрочем, банкир тоже торгует, только деньгами.
– А разве сюда заходят люди с ограниченными средствами? – подарила она ему белозубую улыбку.
– Вы упростили задачу, – в ответ улыбнулся он, идя к витрине. – А для кого вы покупаете портмоне?
В уме Богдана быстро вычисляла: сказать папе – в свое время он узнает, что папы у нее нет, брату – та же ситуация, а любая ложь, легко вскрываемая, вносит в отношения недоверие. Есть нейтральный вариант, который ни при каких обстоятельствах не подведет, она ответила:
– Для учителя. Он когда-то учил меня музыке, сейчас на пенсии, живет скромно, но у него прекрасный вкус, он предпочитает качественные вещи или ничего. Предлагаю пойти самым простым путем: а что лично вы купили бы себе?
Она умело польстила ему, дескать, доверяю вашему безупречному вкусу безоговорочно, а лесть красивой бабы у мужиков вызывает выброс андрогенов. Маслов пару минут изучал витрину, напичканную мужскими кошельками, а главное – ценниками, от которых у простого смертного волосы дыбом встанут. Наконец подозвал девушку небрежно-повелительным жестом и попросил показать довольно изящную с узорчатым тиснением вещицу. Богдана сняла перчатку, потрогала тонкими пальчиками с неброским маникюром кожу портмоне и удовлетворенно закивала:
– Да, ему понравится. Большое спасибо.
– Не за что, – ответил Маслов, изучая ее с интересом людоеда.
Ее лицо необычное, непривычное, его легко выделить из толпы, точнее, оно само выделится, напросится на глаза. Кстати, о зеркале души – Маслов рот открыл, словно незнакомка поразила его гипнозом, искусственное освещение искажает цвета, но и в этом свете видно, что глаза синие с каким-то отливом, что ли. Дело не в этом. Дело в глубине. И оттуда, как из засады, за ним наблюдали: смертельный покой, ум, непорочность и порочность