смысл речетатива – и тот был устрашающ.
Хрюкающий шепот Вепря создавал пространство, время и материю. Он создавал законы связи между парящими в пустоте телами – от мельчайших до огромнейших. И еще – микрокосмос внутри физических тел, подобный космосу внешнему. Эти законы, однако, не были вечными: они действовали некоторое время после произнесения Слогов Могущества, но постепенно их вибрации затухали, сила сходила на нет, и заклинания надо было повторять.
Глаза Николая встретились с глазами Древнего Вепря. Николай понял, что Вепрь знает про план Птиц, но ничего не может – или не хочет – поделать. Вепрь был обречен. Но он по-прежнему выполнял свою работу.
Все эти смыслы располагались как бы на периферии пришедшего от Птиц информационного сгустка. Птицы не собирались объяснять тонкости своей метафизики – знание, доводимое ими до Николая, было строго функциональным. У него было единственное назначение: показать уязвимость цели.
Николай понял, что начитываемые Вепрем заклинания возводят вокруг него стену, сквозь которую не может пробиться не то что чья-то атака, но даже луч чужого внимания. Древний Вепрь был невидим и неощутим для Птиц. Несмотря на свое могущество, они не могли оказаться там, где находился Николай – это пространство было для них запретным. Все, что они умели – это уничтожать мир за миром, проникая туда через их обитателей.
Приблизиться к Творцу способно было лишь одно оружие во Вселенной – он сам, Николай… Он мог, подобно узкому стилету, проходящему сквозь щель в доспехе, дотянуться до сердца мира… И заглянуть Вепрю в глаза перед ударом… Как инструмент атаки он был совершенен.
Выбирая момент для последнего рывка, Птицы удерживали Николая высоко в красном небе. Он парил над равниной, не отводя глаз от цели, и вбирал в себя все новые и новые открывающиеся ему смыслы. А потом он понял, что с ним говорят не только Птицы – но и сам Древний Вепрь.
Вернее, не говорит. Показывает.
Его зеленый лик, остававшийся величественным даже в надетой на него Птицами издевательской маске, был покрыт множеством шрамов. Это были следы покушений, которыми с начала творения развлекали себя его дети – созданные им сущности. Ни одно из этих покушений не достигло цели. Но каждое причинило Вепрю боль. Николай поглядел в карикатурно намалеванные глаза Творца, и по его груди прошла щемящая волна сострадания.
Вепрь был добрым, бесконечно добрым, и полным любви к каждой парящей в пространстве былинке. Он создал мир, чтобы любить его – чтобы все твари в мире любили друг друга и своего Творца и жили одной большой дружной семьей. Но мир был несовершенным. Не потому, что Древний Вепрь был зол или глуп, а потому, что иначе мир просто не смог бы существовать. Совершенство нельзя было совместить с бытием. Николай попытался понять почему – и в глазах Вепря промерцал ответ.
Это было так просто.
Мир существовал во времени. Время подразумевало изменения. А изменения подразумевали «лучше» и «хуже». Так