случаях мы крестим «по скору», – это специальный чин для того, чтобы успеть окрестить человека, когда его жизни что-то угрожает.
– Постойте, – говорю, – ребята, ваш папа выглядит достаточно бодро. Может, отложим крещение до следующего раза, согласно расписанию? Мы подготовим человека и торжественно окрестим его большим чином.
Но мои собеседники были непреклонны:
– Батюшка, отец уже было умер и потом вдруг пришел в себя и потребовал везти его в церковь. Пожалуйста, крести, мы потом тебе все объясним!
Я подошел к старику и спросил:
– Скажи, отец, ты сам хочешь креститься, или они, – я показал в сторону его детей, – заставляют тебя?
– Нет, я сам хочу принять крещение.
– А ты во Христа как в Бога веришь?
– Теперь верю, – ответил он.
После совершения таинства старик без помощи детей покинул храм.
На следующий день мы служили Божественную литургию. В конце службы, как и было уговорено, старика привезли на причастие. В храм он уже не вошел: его под руки тащили дочь и сын. Человек принял причастие и перекрестился. Потом его привезли домой, положили на кровать, он потерял сознание и умер.
Перед отпеванием брат и сестра рассказали мне о том, что старик, я уже не помню его имени, всю свою жизнь был ярым коммунистом. Ни о какой Церкви, Боге и прочей «чепухе», он, естественно, никогда и не задумывался. Когда дети просили его креститься, он вынимал свой партбилет, показывал на профиль Ильича и говорил: «Вот мой бог!»
Даже заболев неизлечимой болезнью, отец отказывался креститься. Человек он был добрый, в семье его любили и хотели молиться о нем и в дни его болезни, и после кончины. Умирал он у них на руках, уже перестал дышать, лицо побледнело. Вдруг отец вновь задышал, открыл глаза, сел и потребовал: «Крестите меня немедленно!» Что с ним произошло, почему вернулся к жизни? Он так никому и не рассказал об этом…
В нашем поселке жил ветеран Великой войны дядя Саша. Маленький, с темными густыми бровями и неизменной улыбкой на лице. Ходил он в одном и том же сером костюме. Жил вдовцом, дочери разъехались, но старик всегда выглядел аккуратно. Любил дядя Саша выпить, но никогда я не встречал его пьяным. У него была соседка Люся – женщина неопределенного возраста и тоже любительница пропустить стаканчик-другой. Видимо, на почве одиночества и общего интереса между ними завязалась дружба. Вот эта Люся звонит мне и требует:
– Дядя Саша говорит, что ему дали пять минут. Приходи немедленно!
Ветеран уже умирал, вызвали его дочерей. Старик никогда не заходил в храм, а встречая меня на улице, провожал взглядом так, как если бы вдруг увидел возле своего дома какого-нибудь папуаса в боевой раскраске. Он не здоровался со мной, даже если я и предпринимал попытки его поприветствовать. Видимо, мои обращения ставили его в тупик точно так же, как если бы тот же папуас заговорил с ним на чистейшем русском языке. Но мне он был симпатичен. К лацкану его пиджака был прикреплен орден Отечественной войны, а я уважаю ветеранов. Возится такой старичок у себя на даче или возле дома, дощечку