.

по тону, Нисевич тут явно не любимец публики, решила Марина, взяв себя в руки. Тем временем Денис, прихрамывая на правую ногу, подошел к столу, опустил поднос, налил коньяк в рюмки. Коваль взяла сигарету, и он тут же поднес зажигалку.

      Покуривая, Марина с интересом рассматривала бывшего любовника. Вот, значит, куда он исчез после всего, что сотворил с ней в ту ночь… А по больнице ходили упорные слухи, что уехал. Он похудел, сгорбился, словно старался сделаться менее заметным, в черных глазах застыл страх. Да, не орел, каким был всего три месяца назад, потрепала жизнь…

      Затянувшуюся паузу прервал Мастиф:

      – Вот, Мариночка, вместо вас теперь мальчиков моих лечит. Заодно и по дому помогает.

      – Что ж, он хороший врач, – пожала она плечами, отпивая коньяк.

      – И это все, что вы скажете? – удивился Мастиф.

      – А что еще?

      – Как? Даже не хотите ему ничего предъявить?

      – Нет.

      – Странно. Я думал, вы обрадуетесь возможности как-то облегчить свою душевную боль…

      Марина усмехнулась, глядя в глаза Мастифа:

      – Что же, Оскар Борисович, я должна взять бритву и отрезать ему что-нибудь лишнее?

      Мастиф захохотал, поднимая свою рюмку:

      – За вас, дорогая! И все же я настаиваю, чтобы вы поговорили. Это своеобразная награда за его труд. Он ничего не просил, кроме возможности увидеть вас, Марина. Не бойтесь, за дверью сидят Череп и Кабан. Если что… – он выразительно посмотрел на Дениса, и тот съежился. Видимо, хорошо был с ними знаком.

      Мастиф вышел, и воцарилось молчание. Марина невозмутимо курила, уже совершенно владея собой. Это опять была сука-стерва Коваль.

      – Что, так и будешь стоять, как официант? – поинтересовалась она. – Садись, раз уж это ты хотел меня видеть. Я-то обошлась бы, как ты понимаешь.

      Опустившись в кресло, он смотрел на бывшую любовницу глазами долго битой собаки, которую хозяин неожиданно пустил в дом и даже решил накормить.

      – Какая ты красивая, Коваль! – хрипло проговорил Денис. – Ты стала еще лучше, чем была.

      – Это все, что ты хотел мне сказать? – она сделала очередной глоток коньяка.

      – Прости меня, если можешь…

      Он попытался встать на колени. Но правое колено не гнулось, и это все выглядело нелепо и жалко.

      – Встань, – брезгливо поморщилась Марина. – Что за неистребимая любовь к дешевым мелодрамам, я это ненавижу. Что у тебя с ногой?

      – Череп раздробил мне коленную чашечку бейсбольной битой, – криво усмехнулся Нисевич. – Только две недели, как снял гипс, никак к хромоте не привыкну.

      – Череп парень серьезный. А ты сочувствия моего ждешь?

      – Нет… Я знаю, что это месть за то, что я с тобой сделал. Но если бы ты только знала, что я пережил здесь за это время…

      – А я не хочу знать, – перебила она, снова щелкая зажигалкой. – Вряд ли тебе было намного хуже, чем мне. Поэтому не дави на жалость, я просто не знаю, что это такое.

      – Что мне сделать, чтобы ты простила меня? – спросил он, заглядывая в глаза.

      – Ты