что час в камере…
Начальник постукивает по запястью: пора забиваться в нору.
Снова наручники: тут она тоже на особом положении. Правило номер два.
Браслеты – как раз то, что для меня нужно. Не оценили они, когда я в прошлом году переделала портрет одной надзирательницы. Но ведь не убила же. Просто переставила куда надо нос, челюсть и шейные позвонки. Вдохновенно, в манере кубистов. Она напросилась. А ей подобные заставили меня за это заплатить. Очень дорого. Я до сих пор расплачиваюсь в конечном итоге. Здесь ничего не прощают.
Дверь закрылась. Марианна заткнула уши, чтобы не слышать скрежета ключа в замочной скважине. После прогулки это невыносимо.
Пожизненное. За убийство.
Она растянулась на койке. Взгляд на будильник, улыбка. Через четыре минуты он примчится, пропоет свою сладкую песню. Четыре минуты, как раз чтобы выкурить «кэмел». Пачка почти пустая, нужно подумать, как разжиться.
Вот наконец подходит 17:04. Сначала далекий гудок. Нарастает в пространстве. Она встала перед открытым окном, зажмурилась, вслушиваясь, как мчится по рельсам машина из металла. От удовольствия мурашки по всему телу. Даже внутри головы. Она приезжает в Париж, потом движется к югу. Лион, Валанс, Авиньон… Города, которых она не знает. И не узнает никогда.
Пожизненное. За убийство.
Это не моя вина. Они получили по заслугам.
И я тоже.
Полночь, давно потушили свет. У Марианны сна ни в одном глазу. Нынче ночью дежурная вертухайка – Соланж. Благозвучное имя для поганой шкуры, известной под прозванием Маркиза. Подразумевается, что Маркиза де Сад… Она как раз завершила обход, в каждый глазок заглянула, ключами вволю полязгала, перебудила всех, кому повезло заснуть.
Ночь понедельника, снабжение. Даниэль не замедлил явиться. Марианна знала, что он нанесет визит сразу после Соланж. Урвать немного наслаждения. И придет не с пустыми руками: тут взаимная выгода. Марианна встала, с непонятной усмешечкой на губах.
– Привет, красавица…
– Покажи, что принес, – с ходу потребовала она.
Он вынул из карманов четыре пачки сигарет «кэмел», крепкие, как она любит; денег, чтобы платить за курево, у Марианны нет.
– Это все? – холодно замечает она, глядя ему в лицо. – Ты смеешься надо мной, что ли?
– Нынче я не смог пронести наркоту, – признается он.
– Думаешь, я лягу с тобой за четыре жалкие пачки?! Издеваешься, да?
– Можешь мне предоставить кредит! Завтра донесу остальное.
– Даже не мечтай, убирайся!
– Да ладно, Марианна! Не заводись! Смени гнев на милость…
Самое противное, что в последней пачке осталось всего три сигареты. Не продержаться даже до утра. Но торг только начинается. Такая неприятность, может быть, ей позволит заполучить побольше.
Прислонившись к двери, Даниэль раздумывал. Эта девушка его задевала за живое. Всего двадцать один год. Круче любого сидельца из мужского блока. Лицо падшего ангела, глаза как полные злых чар черные луны, сверкающие