почуял опасность. Марианна заколебалась, опустила руку. Слишком поздно. Взгляд начальника изменился. Пропитанный пылью луч, пробивавшийся сквозь подвальное окошко, осветил его, будто специально, чтобы в нужный момент подчеркнуть неожиданно жесткое выражение глаз. Настолько голубых, насколько они у Марианны черные. День и ночь. Она бросила чашку, медленно отступила.
– Ты теперь нападаешь сзади, исподтишка? Не похоже на тебя, Марианна. А я еще кофе тебе принес! Вот дурак…
Во взгляде его читалось разочарование. Ощущение провала. Он медленно приближался, она прижалась спиной к стене. Начиналось новое противостояние.
– Зачем ты это сделала?
Что тут скажешь? Простой рефлекс. Действие, которым управляет мозг. Он мне велит наносить раны. Причинять боль, чтобы облегчить собственное страдание. Исторгнуть избыток насилия, которое подтачивает ее изнутри. Как ему объяснить? Он уже совсем близко. Она в пределах досягаемости для его кулаков.
– Сама не знаю зачем, – попыталась она. – Мне с этим не справиться, это выходит само собой…
– Ах, так? Я тебе не боксерская груша, Марианна.
Она закрыла глаза, готовая снова терпеть удары. И отвечать на них.
– Ты видишь, я тоже вне себя, – прошептал он. – И все-таки владею собой…
Он оперся одной рукой о стену, совсем близко от ее лица, а другой стер с ее щек последние следы засохшей крови.
– Я вернусь вечером; надеюсь, ты подумаешь хорошенько и возьмешься за ум. В противном случае твоя жизнь превратится в ад.
– Я и так живу в аду…
– Обещаю тебе, все будет гораздо хуже. Ты потеряешь все, Марианна. Мои маленькие подарки я приберегу для другой заключенной. Более понятливой, чем ты.
– Ты не сможешь без меня обойтись!
Он отстранился, язвительно усмехаясь:
– Кем ты себя возомнила? Ничего себе вдруг замашки! Тут много девушек куда лучше тебя!
Марианна топнула ногой.
– Я могу испортить тебе жизнь, Марианна. Пока ты не сдохнешь. Никто даже не заметит этого. Никто меня в этом не упрекнет. Весь мир вздохнет с облегчением, избавившись наконец от тебя. Не забывай об этом. Никто не станет по тебе скучать.
Он повернулся к ней спиной, будто показывая, что не боится.
– Ты разбила чашку Жюстины. Она будет недовольна…
Наконец он ушел. Остановился в коридоре, чтобы унять сердцебиение. Адреналин повышается, стоит приблизиться к ней. Но перед злой собакой нельзя показывать страх. Иначе нападет.
Оставленная в карцере, Марианна какое-то время стояла, распластавшись по стене. Потом ноги у нее подкосились, и она упала на колени.
Какая же я? Наверное, в самом деле ужасная, раз заслужила все это. Даже не человек. Животное, вещь.
Исхудавшее лицо Эмманюэль явилось перед глазами. Чтобы напомнить Марианне, на какие зверства она способна. Потом настал черед папашки, уж тот не пропустил свидания.
Они ничего мне не сделали. Так как же я могла?
Марианна оперлась руками о пол, омерзительно грязный. Надо было сказать «да» тем копам. Не важно, что они приведут меня на