в сумку и посмотрела на небо. Все как всегда: грязные низкие облака, никакого просвета. Дождя нет, и за то спасибо.
Сережу она знала давно, с тех самых пор, когда директор впервые привел крошечного сына на работу, потому что тот кашлял, не ходил в сад, и его не с кем было оставить. Уже тогда Сережа был чрезвычайно серьезным, взрослых слушался, в чужие компьютеры не лез и сразу стал ходить за Наташей хвостом, как будто знал ее единственную давным-давно. Это было удивительно, потому что остальные женщины с ним сюсюкали, брали на руки, пытались рассказывать сказки и всячески развлекать. А Наташа не пыталась. Впрочем, тогда фирма была совсем маленькой и женщин в ней работало всего три: сама Наташа, Марина Петровна, ныне замдиректора по хозяйственной части, да Дарья Викторовна, бухгалтер. Теперь главный бухгалтер.
Наташа с детьми обращаться не умела и поначалу от Сережи очень уставала, потом привыкла и стала очень скучать, когда Петр Михайлович долго не приводил сына. Сейчас она знала о Сереже все: какие у него отметки, какие друзья и за что его ругала мама.
Жена директора была писаной красавицей, модельером, хозяйкой модного ателье, звалась редким именем Александрина и Наташу терпеть не могла. Однажды, приехав за маленьким Сережей, красавица Александрина долго не могла увести его от Калгановой, ехать с мамой сын решительно не хотел, хотя Наташа его и уговаривала, а уходя, заплакал. С тех пор жена шефа Калганову старалась не замечать, а если замечала, то только что не морщилась. А вот директору почему-то дружба сына с молодым программистом нравилась; когда Наташе случалось разговаривать с Петром Михайловичем наедине, тот всегда рассказывал ей о Сереже и посмеивался над тем, что для него Наташино мнение весит чуть ли не больше его собственного, отцовского.
Вершинин видел, что свет в ее квартире погас, и ждал, когда Наташа спустится, и все равно, когда это случилось, почему-то удивился и обрадовался, и тут же разозлился, потому что она убирала в сумку телефон и улыбалась. От нее вчера ушел муж, а сейчас она улыбается кому-то другому. Он рассвирепел и пожалел, что ждал ее вместо того, чтобы заниматься установкой, и понимал, что ведет себя как школьник-старшеклассник, и решил больше никогда не появляться в этом дворе.
Вышел из машины, открыл ей дверь и буркнул:
– Садитесь.
Она удивленно посмотрела на него – не ожидала встретить, и в ее лице появилось что-то такое, отчего вся его злость куда-то пропала, и ему тоже захотелось улыбнуться, но он не сделал этого. Все-таки от нее вчера ушел муж, и сейчас улыбаться казалось ему неуместным.
Она уселась и опять посмотрела на него удивленно и робко, и он вдруг понял, что все делает правильно. К тому же в нее стреляли, и кто-то должен ее защитить. Вот он и будет защищать.
– Куда? – Он старался на нее не смотреть, но ему очень хотелось, и он все-таки косился.
– На Семеновскую. Спасибо.
– На Семеновскую? Так близко? – удивился он. – Вы пешком ходите?
– Хожу иногда, – вздохнула она. – То есть раньше ходила.
Он