чашечку. Я отпила глоток и восхищенно воскликнула:
– Просто потрясающе!
Вдова зарделась, как маков цвет:
– Спасибо! Так редко слышишь что-нибудь приятное!
Нинель фыркнула в свою чашку и сообщила:
– Одна из двух вещей, которые Кирка умеет делать хорошо.
Я чуть было сдуру не спросила, какая же вторая… Но вовремя поняла – старушка только того и ждет. Мне стало жаль юную глупую девочку, случайно ставшую женой Серебряка. Да какой там женой – просто-напросто игрушкой…
– После школы я три месяца работала секретаршей! – гордо сообщила мне Кира. – А потом победила на конкурсе «Тарасовская красавица» и вышла замуж за Иннокентия Васильевича.
Вдова улыбнулась мне и замолчала. Все. Она только что рассказала мне историю своей жизни. Я поставила пустую чашку на столик и приготовилась к разговору.
– Ловко ты меня за яйца взяла, – вздохнула Нинель. – Сразу вычислила, что я в курсе Кешиных дел…
– Вы же самый близкий человек Иннокентию Васильевичу! – слегка польстила я. Вчера, во время оглашения завещания, я поняла, что вопрос, кто же именно был ближе, так сказать, к телу, когда тело было еще живо, являлся самым больным вопросом в этой семейке и темой для бесконечных конфликтов.
Лесть подействовала – Серебрякова приосанилась и погладила свою сумочку, лежащую на коленях, как будто это была кошка.
– Да, я всю жизнь Кеше помогала, – признала сестра покойного, – он одну меня слушал. Все хорошее, что он в жизни сделал, было сделано по моему совету.
– Правда? – Я подалась вперед. Интересно, что же имеет в виду Нинель под «хорошим»? Пожертвования на сирот, что ли?
– Разумеется! Например, когда он в восемьдесят восьмом году освободился, именно я обратила его внимание на нарождающиеся кооперативы. Я же посоветовала брату занять то здание, где находится этот злосчастный ресторан, место его смерти…
Нинель горько вздохнула.
– Скажите, а от чего умер Иннокентий Васильевич? – поинтересовалась я. – Он что, болел?
– Сердечный приступ, – отчеканила Нинель. – Мой брат был самым здоровым человеком, которого я знала. В юности у него был туберкулез, но он давно вылечился. Раз двадцать Кеша подхватывал триппер, но это мелочи, для мужчины это нормально…
Я вытаращила глаза и с трудом подавила невольный смешок. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы сестра Серебряка утратила ко мне доверие. Так что сиди и слушай, Охотникова! И сделай вежливое лицо, пожалуйста. Ржать будешь на улице…
– Скажите, а в его смерти не было… никакого криминала? – поинтересовалась я.
Нинель подозрительно уставилась на меня холодными голубыми глазами – такими выцветшими, что они казались почти белыми.
– Ты почему такие странные вещи спрашиваешь, умница-разумница? Кто-то посмел языком трепать? Да как ты посмела такое спросить-то? Как у тебя язык не отсох?!
– Нет, что вы! – Я немедленно пошла на попятный. Уф, беседовать с этой старушкой – все равно что бегать по минному полю… Типично