девать некуда. Идите на погост, граждане, там и найдете свой труп. Да домовину вашу не забудьте, мне она без надобности раз уплачено.
Так с гробом и потащились на указанный погост, благо находился он недалеко, за два квартала от больницы.
Собирались обратиться в кладбищенскую контору, но у ворот увидели большой плакат, на котором было написано: "Дмитрий Пятаков, 15 участок, могила ? 17".
Пошли туда, увидели свежий холмик с табличкой "Горохова В.К."
-Здесь тётка какая-то,– сказал знакомый Димы.
-Видно, братская могила,-догадался другой.-Кто ему табличку-то ставить будет? Один-одинешенек.
-Да-а,– тяжело и скорбно вздохнул Редькин.-Вот же жизнь наша. Был человек и нету. Одна глиняная горка. Куда же гроб-то теперь девать?
-Отнесем в контору, пригодится,– сострил кто-то.
На эту шутку никто не рассмеялся.
И тут, господа, что-то внутри меня щелкнуло. Я сначала и не понял что. А потом вдруг вспомнил- почерк-то на табличке, что стояла у кладбищенской конторы, Димкин. Ну точно, видел однажды, как он писал заявление на материальную помощь. Конечно, я никому ничего не сказал.
Петр Захарович произнес над могилой проникновенную речь, от которой сам немного прослезился. А потом пили в каком-то кабаке до черного дыма. Все вспоминали Диму самыми добрыми словами, говорили каким отзывчивым, умным, но неординарным он был. Да, неординарным, но все гении такие, этим они и отличаются от серой, безликой массы. И как пуста теперь без него земля.
Утром меня вызвал Редькин. Мы обсуждали с ним текущие дела, когда в широкое окно кто-то постучал. Кабинет начальника находился на первом этаже, хотя многие руководители всегда стремятся забраться повыше. Но Петр Захарович страдал акрофобией- боязнью высоты.
Да, господа, в окне улыбалась физиономия Димы Пятакова. Он показал язык, состроил руками рожки и исчез. Ну я, понятно, не очень удивился. А вот Редькин схватился за сердце и от ужаса закричал на всю контору. Я тут же достал из шкафчика бутылку коньяка, влил в начальника полстакана. Он хрипел и булькал:
-Что, что это было?
-Где?– сделал я удивленный вид.
-В окне.
-Птица, наверное.
-Пти-ица,– выдавил из себя Редькин.– А мне показалось, что…Пятаков.
-Водку вчера в кабаке несвежую подавали, мне сразу не понравилась.
-Во-одку,– эхом повторил начальник и самостоятельно уже опрокинул целый стакан.
Я вышел из кабинета и из соседнего окна выглянул на улицу. На углу стоял Дима и махал мне рукой. А через мгновение пропал. Навсегда. Больше я его никогда не видел и не слышал. Возможно, развлекает народ уже в другом месте. А что, понять его можно. Вся наша жизнь- это борьба со скукой и каждый это делает по-своему.
Третий глаз
Дворник Пустоблюдов сладко храпел на столе возле блюда с куриными объедками и сахарницы с окурками. Феликс напивался вусмерть редко, как он считал, только по выходным. Они начинались у него вечером в четверг и заканчивались вечером же в понедельник. Иногда, отдых случался и средь рабочих будней, когда