сорочке возлежала Зоя.
– Больную ни в коем случае нельзя волновать, – шепотом предупредил врач. – У нее предынсультное состояние. Сообщайте ей исключительно положительные новости.
– Спасибо, доктор, – слабым голосом пролепетала старуха. – Оставьте нас, я хочу озвучить близким свою последнюю волю.
– Мама, – всхлипнула Лори, – ты еще сто лет проживешь.
– Нет, – простонала Зоя, – пришел мой последний час. Завещание у адвоката, там все распоряжения.
Феликс наклонился и поцеловал Зою:
– Бабуля, ты выздоровеешь!
– Очень трудно встать на ноги, когда начисто потерян интерес и вкус к жизни, – прошептала Зоя Игнатьевна.
– Мамулечка! – зарыдала Лори. – Как нам вернуть тебе хорошее настроение и радость бытия?
Ректор Института проблем человеческого воспитания цепко схватила Феликса за руку:
– Дорогой, если ты пообещаешь отпраздновать свою свадьбу так, как положено, я постараюсь не умереть. В противном случае не найду в себе сил для восстановления здоровья.
Мне захотелось придушить ее, Феликс покраснел, а Лори тут же закричала:
– Ну, конечно, мамочка, Феля на все ради тебя согласен! Правда, милый?
И что оставалось делать Маневину? Естественно, он понял, что стал объектом банального шантажа. Есть у меня одна сорокалетняя подруга по имени Лена. Всякий раз, когда она собирается пойти с кавалером в кино, театр или ресторан, у ее матери случается приступ аритмии. Ленка пугается, вызывает «Скорую», свидание, конечно, отменяется. Пока машина с красным крестом пробирается по пробкам, сердце матери начинает биться нормально, и доктора, разводя руками, говорят: «Не волнуйте маму, любая плохая новость вызовет у нее новый приступ». Один раз я не выдержала и сказала Лене:
– Извини, но мне кажется, что твоя мать не так уж тяжело больна.
– Понимаю, – горько вздохнула подруга. – Она просто боится, что я выйду замуж и забуду про нее.
– Зачем тогда ты ведешься на шантаж? – удивилась я.
Лена пожала плечами:
– Каждый раз, когда она валится на диван, я думаю: «Ну уж нет! Сегодня ей не удастся разрушить мою личную жизнь. Сейчас спокойно уйду, я имею полное право на женское счастье». Потом возникает мысль: «Вдруг ей действительно плохо? Она постоянно прикидывалась, а сейчас на самом деле аритмия началась?» И я бегу вызывать врачей.
Феликс поступил, как Лена: он пообещал бабушке устроить пышную свадьбу. Услышав слова внука, Зоя Игнатьевна попросила обед, к полднику встала, а на следующий день вернулась домой и дала Маневину список самых близких людей, коих непременно надо позвать на торжество. Их оказалось около трехсот человек, и двести девяносто из них ни Феликс, ни я не знали.
– Я идиот! – резюмировал мой жених, показывая мне листок, на котором каллиграфическим почерком ректора были написаны фамилии.
– Нас просто вынудили согласиться, – попыталась я его успокоить. – Давай станем всем говорить, что очень хотим устроить