Ухоженное жилище стало сухим и теплым; приветливым, особо в пору дождей и непогоды или при встрече родителей, вернувшихся со свежей добычей. То были пушистые птицы, причем самые разнообразные, мелкие, полуживые мышки, либо старый, измученный бегами заяц, а то просто- молодой и глупый.
Отгорела разноцветием теплая и короткая осень. И вот уже ее поздняя, не приветливая пора, срывая желто- оранжевые шали с лиственных деревьев, бросала их к подножью вечнозеленых; снимала головной убор, прощаясь на долгую, холодную зиму.
Посветлел горизонт. Заголубело небо. Прозрачней стала лесная ширь, проглядней даль.
Вот и наступил тот страшный, судный день, события которого поведут нас по тайным, тенистым тропам сострадания, любви и ненависти к ближнему, нетерпимости к злу с которым мы сталкиваемся на протяжении всей нашей жизни, подчастую задумываясь:
«А будет ли ему конец?»
И, порой сами же, не замечая того, роняем из своих ладоней, в благодатную почву, семя зла, давая ему верный шанс взрасти и дать потомство… С чувством исполненного долга, веем по ветру жизни то, что породили. А разлетевшееся, станет тем же способом ранить и бередить чистые и доверчивые сердца. Пусть бросивший семя знает о неотвратимости расплаты, но задумайтесь!!!…
Причиной тому могло быть сострадание; оно же достойно прощения…
В тот злосчастный, тревожный день, оставленные одни, резвясь и играя, волчата, незаметно и неосторожно увлекшись, выбрались из темного укрытия. Кубырем катаясь у самого входа, их одолевало буйство и азарт; беззаботно и легко повизгивая, они барахтались, боролись и в счастливой суете попросту не замечали того, что происходило окрест. Под мягкое, едва слышное ворчание, глаза щенков лучились озорными, желто- зелеными огоньками. В их юных душах резвилась и рвалась наружу любовь к ближнему, родному, радуясь жизни, теплу и свету. Счастливое детство, чье бы оно ни было, походит на солнышко над полем; оно и дарит, и корит, и свидетельствует…
Что привело сюда рысь? Можеет след, может голод или громкая возня волчат, а может могучая кошка, прогуливаясь, случайно набрела на малышей? И то, и другое осталось загадкой.
Волчица застала рысь возле норы. Все трое детенышей были задавлены и лежали ничком, разбросав еще не окрепшие, тонкие лапки по сторонам; кому как довелось. Старший, весельчак и задира, каким помнила его мать, встретил ее горьким оскалом с широко раскрытыми, остекленело- мутными, погасшими глазами, словно жалуясь на жуткий, смертный страх, унесший безвозвратно их невинные жизни. Мертвые, они молчали у ног разъяренной матери.
Долгая и жестокая схватка походила на ураган пронесшийся в пустыне, на шквал обрушевшейся безудержной и слепой ненависти, столь внезапно настигший обоих; без жалости и надежды на отступление. Рысь уходила окровавленная и до неузноваемости потрепанная, сильно припадая на левую, переднюю лапу. Перекушенная, она почти висела, болью