грешные псюхэ шайтанами-демонами. Удивительно, но исключением из всяческих правил там оказались багдадские суфии, жизнерадостно свидетельствующие: бросая свою оболочку, душа порхает по бесконечным галактикам. У этих поэтов ее бессмертие становилось прежде всего чудесным солнечным танцем:
«Есть миры из прозрачной радости. Именуемое душой существо устремляется ввысь с невиданной скоростью и пересекает вселенные, прославляя Аллаха. Душа танцует в пространствах, пока не поселится на предназначенной лишь для нее звезде, ибо для чего еще звезды и существуют, как не для успокоения душ?! Вот почему с такой радостью они забывают нас, улетая каждая к своему лучистому дому…»
Впрочем, далеко не все были с этим согласны:
«Душа, покидая кров (наше с вами бренное тело) до того, как Аллах, Великий и Всемогущий, совершит над ней праведный суд, начинает скорбеть и мучиться. Подобно младенцу, исторгнутому из материнского лона, она пребывает в ужасе. Космос – материя мертвая, и миры там пусты и угрюмы. Навсегда прощаясь с Землей, уплывая печально и медленно, она неприкаянна и одинока и блуждает между планетами».
«Да, есть души, находящие кров на звездах, но есть и грехами отягощенные – эти обречены на бродяжничество, – просвещал его третий источник, – как голодные псы, они бесконечно скитаются, им нигде не найти приюта. Даже ад их не забирает…»
XVII
Еще какое-то время N, потрясенный, продолжал свое погружение: он читал с благоговейным волнением об Уака загадочных инков, он узнал о Ка египтян. Персы, готы, чибча-муиски – все свидетельствовали о душе: в предложенных его вниманию книгах лишь о псюхэ слагались легенды, трубили трактаты, из-за нее, неуничтожимой, ломались философские копья, а ведь N прежде всего до дрожи волновало именно тело. Увы, во всех проштудированных им учениях этой напичканной сосудами и неприглядными внутренностями (ознакомившийся с анатомией N знал, как они неприглядны) оболочке, удивительно беззащитной, ранимой, отзывающейся немедленной болью на любые порезы, изменения давления или температуры, которая ко всему прочему еще и неизбежно старела, сжималась и съеживалась, суждено было гнить, гнить и гнить. Она, несчастная, после того как покидала ее душа, превращалась в песок и глину, в лучшем случае биллионы лет ожидая собирания в единое целое, в худшем уходя в жуткий вакуум, из которого нет возврата (подобное обстоятельство более всего его угнетало).
XIII
Что же касается самой псюхэ – чем больше он разбирался в теориях, тем более ужасная, из знаний, домыслов, всяческих легенд, споров и противоречащих друг другу догм, в несчастной голове его заваривалась каша: разобраться в ней уже не представлялось возможным.
Главное, что вынес он, потрясенный: а) то, что существует у него под левыми ребрами, – несомненно, душа; б) каким-то образом помещаясь и ворочаясь в нем, она живет сама по себе и по своим законам; в) это трепещущее существо рано или поздно вылетит из него и неизбежно отправится либо