участие девушки в оплате ее новых туфелек… Нет, конечно же, Никита никоим образом не надеялся получить часть потраченных им на туфли денег от незнакомки – он просто хотел таким образом получить возможность увидеть ее еще раз, и она согласилась с таким ходом событий, дело оставалось за малым – просто договориться об их встрече или взять, например, у нее телефон, адрес, узнать место работы или еще что-нибудь, позволяющее найти ее, и все. А вместо этого Никита, словно завороженный, помахал ей на прощание рукой и смотрел, как она уходит от него, не оставив о себе никаких сведений. Вот это, да! Вот это дал он маху!
Целый день Никита бродил сам не свой у себя на новой стройке, направо и налево раздавая невпопад всяческие невероятные, нелепые задания и вводя таким образом в состояние глубокого недоумения своих сотрудников, привыкших к совсем другому образу своего босса. Когда же Никита вечером приехал домой, то намереваясь включить микроволновку, он включил телевизор и, забыв об этом, долго сидел задумавшись о своей сегодняшней проблеме, а когда вспомнил о давно уже якобы включенной микроволновке, подумал, что там уже все сгорело, но к своему большому удивлению нашел микроволновку выключенной, зато телевизор включенным… Не заморачиваясь больше, Никита просто автоматически сделал себе бутерброд с колбасой и, медленно пережевывая его, сидел, задумавшись о незнакомке Свете с голубыми глазами и о своем глупом поведении.
Нет, Никита, конечно же, здраво рассудив, понимал, что эта девушка ходит на работу каждый день, что приезжает она, наверняка, каждый день одним и тем же троллейбусом на одну и ту же остановку и идет на работу тем же самым маршрутом, что и сегодня, что завтра, как и сегодня, тоже рабочий день… Это понятно. По крайней мере, логически, головой Никита это прекрасно понимал, но сердце постоянно подбрасывало ему всяческие подвохи, догадки типа того, что, например, эту девушку Свету за ее опоздание сегодня могли уволить с работы, и где ее потом искать, или, что она сама уволилась, или заболела, или… Да мало ли всяческих предположений может подбросить душа, обеспокоенная возможностью так нелепо потерять все то, что так неожиданно и так щедро было даровано судьбой: гибкий стан незнакомки, ее руки, своевольные белокурые волны ее волос, ее аромат, невозможной глубины голубые глаза, непревзойденная, какая-то застенчиво-наивная и в то же время задумчивая улыбка, ямочки на щеках… И все это он мог потерять из-за своего глупейшего поведения, словно бы он был не опытным состоявшимся тридцатилетним мужчиной, а едва оперившимся юношей, встретившим свою первую любовь. И похоже было, что эта сегодняшняя встреча действительно сделала Никиту снова неопытным юношей, томящимся сладкими муками первой любви, той самой первой, настоящей любви, которой Никите так еще и не удалось до того времени повстречать – по крайней мере, он теперь точно знал, что она все же существует, эта пресловутая любовь.
И он мог это