твоему приезду, в холодильнике есть продукты. Она сейчас работает в другой семье, но готова в любой момент вернуться. Я зайду с тобой, потом поеду. У меня еще дела сегодня.
Вместе они поднялись по лестнице, Максим передал ему ключи. Георгий вошел и чутко замер на пороге – ему снова показалось, что из-под двери гостиной мелькнул свет. Затем явственно раздался какой-то шорох, и следующую секунду он услышал голос Маркова:
– Лицом к стене, руки за голову!
Саша вынырнул из темноты коридора. Они крепко обнялись.
– Ну что, бродяга? А похудел – аж приятно щупать. Вот что значит под заботой государства…
– Еще раз услышу «лицом к стене» – ударю больно, – предупредил Георгий.
Марков разомкнул объятия.
– Ух, Измайлов, душа моя! Уж теперь мы наворотим. Бог не фраер… Покажем сукам, кто в хате хозяин, а кто – хавир для отмазы.
– Хорошо, что заехал. Выпьем сейчас… А то я уже приготовился с зеркалом чокаться.
– Понятно, выпьем! Только пойдем, кое-что покажу.
Он повел Георгия по коридору, распахнул дверь.
Свет в гостиной вспыхнул внезапно и ярко, дружный радостный вопль десятка молодых голосов заставил Георгия отпрянуть. Обнимаясь по очереди с Казимиром, Эрнестом, Фредом Дорошевским и снова с Марковым, Георгий с изумлением оглядывал комнату, украшенную воздушными шарами, гирляндами и даже баннером с приветственной надписью. Голенастые девочки-модели сначала переминались поодаль, но когда Марков сделал им знак, тоже с визгом кинулись обниматься.
– Ну-ну, свистульки, задушите человека! – ворчливо прикрикнул на девиц Казимир. – Давай-ка штрафную.
– С воз-вра-щением! – Гости дружным хором сопроводили налитую рюмку. Георгий вспомнил про баню с девочками и тут же подумал: «Пусть идет, как идет».
– Ну что, мин херц? Нашу, родную? – крикнул из угла вездесущий Марков, включая на полную громкость «Владимирский централ».
К Георгию потянулись руки с бокалами; зазвенел, соприкасаясь, хрусталь. Только после третьего тоста он смог остановиться и отдышаться.
Блюда с закусками на обеденном столе быстро пустели. У бара хлопотал Эрнест. Модели передавали друг другу тарелки и коктейли. Здесь была девушка, с которой какое-то время назад встречался Максим, – брюнетка с нежным фарфоровым румянцем. Георгий узнал и кое-кого из юношей, одно время в охотку сопровождавших начальство в сауну после корпоративных вечеринок. Как и раньше, вечность назад, его взгляд выхватывал то одно, то другое лицо из группки долговязых хохочущих вакханок и дионисов, скользил по нежному очерку шеи, по мускулистой гладкости плеча. Он уже не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего.
В тюрьме, помимо прочих открытий, Георгий осознал, насколько счастливо складывалась вся его прежняя жизнь, в которой были и беспечные, и тягостные связи, и настоящая страсть, и покупной секс, но не потный, изматывающий, разъедающий душу страх перед разоблачением. Все методы давления и шантажа, которым он подвергался,