вперед и смотрящим прощальным взглядом вверх, не в силах остановить движение или обратить его вспять. В светлом воздушном пузыре над поверхностью что-то происходило, да, но что – уже было не разобрать. А здесь, куда опускался, он вступал на неведомую территорию, где ждать могло что угодно.
В конце концов, они достигли того рубежа, дальше которого продвигаться с волокушей было невозможно. То есть совсем, потому что здесь они уперлись в кочки. Кочкарник шел по самому низу пади широкой, будто река, лентой, отмечая, видимо, заболоченный в той или иной степени участок местности. Здесь поверхность на самом деле слегка, на метр, опускалась, обозначая русло, или гипотетическое русло, из которого сразу на максимальную высоту прямо от берега начинали расти кочки. Серж знал, что эти поросшие пучками седой травы пупыри ростом ему по пояс, а между ними всегда хлюпает вода. Обычно падь пересекают, прыгая с кочки на кочку, раскачиваясь и балансируя, но в мирных обстоятельствах, сейчас это, конечно, невозможно. И слава Богу, что подморозило, да снег постарался, забил пространство между буграми, точно ватой, глядишь, и удастся проползти. А ведь придется ползти, иначе никак. Осталось преодолеть всего, наверное, метров двадцать-тридцать, но ведь их не пройти прямо, не перемахнуть бегом. Нет, только ползком.
Серж привстал на колени и, укрываясь за экраном, посмотрел вперед.
– Вон он, там, – сообщил он результат наблюдения Братцу. – Лежит. Неведомо, жив ли еще.
– Так может, того, зря потащились?
– Нет не зря. Мы своих не бросаем. Ни живых, ни мертвых. Понял?
– Бегунов, вон там, остался.
– Это без меня. Был бы я здесь в то время, и его вытащили бы, поверь.
– Ну и вытащили бы, а дальше что? Заразный же. Это как чумной труп в детский сад принести.
– Посмотрим, как и что можно сделать. Ты лучше скажи, зачем, за какие грехи его заставили по нейтралке бегать? Ведь Воробей свой здесь, давно уже, в передрягах бывал, поэтому никому ничего доказывать не должен. Это если с ваших позиций глядеть. По мне, так доказывать нужно, но не так и не здесь. Неужели все из-за женщины?
– Из-за женщины? – не сразу сообразил Братец. – А, Невменяемая. Да что там… Женщины вообще не стоят того, чтобы принимать их в расчет. Если, конечно, это не моя мать. Но с ней без вариантов, у нее на все и всех свой расчет. Нет, думаю, были другие причины.
– Какие же?
– Веские. Думаю, нос свой он сунул туда, куда не следовало.
– Это куда же?
– Да вот туда же, куда и ты свой суешь.
– Это что, угроза мне?
– Да ни боже мой! Констатация факта. Или пожелание, если на то пошло.
– А сам не боишься?
– Чего? Ты вернись сначала отсюда обратно, а потом будешь мне такие вопросы задавать. Слушай, мы что, так и будем разговоры разговаривать, или пойдем все же за пацаном? А то скоро и день закончится, в этих местах быстро.
– Ладно, давай. Держись впереди, чтобы я тебя видел.
Братец