не тётка. Только на меня критику наводить мастера, а как у самого на горизонте косточка замаячила, так сразу чуть к Никите не побежал. Скажешь, в Англию не захотелось?
– Ничего не захотелось, – обиженно сказал Пустолай, – просто интересно, как там, в Англии, вот и всё.
– Конечно…, ты у нас из идейных… – съязвил Васёк.
– А ты нет?
– Я-а-а-а? Я, не из идейных. Я из тех – кому, где хорошо – там и Родина, кто приголубил и пожалел – та и мать родная, а кто обнял и поцеловал – та и невеста любимая.
– Пофигист, значит, – не открывая глаз, проговорил Мурлотик, – не ново.
– А меня волнует собачий вопрос, – проговорил Пустолай.
– А меня – кошачий, – добавил Мурлотик, приоткрыв глаза. – У нас богатые заводят породистых собак, похожих на бегемотов. На меня раз натравили, так я еле на заборе спасся.
– Родина – где родился, а не там, где удобно,– заметил молчавший и слушавший разговор Заступник. Он стоял, опершись на дубину и склонив в раздумье голову, отчего седые пряди его волос упали на лицо. Пустолай и Мурлотик сразу прекратили говорить о собачьем и кошачьем вопросах и стали слушать.
Когда говорил Заступник, то все всегда замолкали. Так среди игрушек было принято. – Если так рассуждать, – продолжил Заступник, – то Катерина должна уехать в Германию и готовить за хорошие деньги их бюргерам гамбургеры, а не печь Саратовский калач; золотошвейка – Дуня тоже что-то наподобии этого, моди-поди шить для синеволосых и тоже желательно за границей; Смуглянке с Белянкой прямой путь на подиум или куда хуже; мне тоже придётся в наёмники податься, чужие земли охранять, или в охранники к вот такому «Добрячку». И как это всё будет называться?! – возвысил он голос, а потом, помолчав, тихо добавил. – Родину, как и матерей, не выбирают, от кого родился – та и мать, где родился – та и Родина, а кто тебя любит по -настоящему, а не болтает об этом – та и жена верная.
Дуня при этих словах бросила на Заступника благодарный взгляд и с укором посмотрела на Васька, сказав только одно слово:
– Верно.
– Вы посмотрите на малых детей, – продолжал говорить Заступник, – они не бегут в объятья к разнаряженным дамочкам, а жмуться к лохмотьям своих мам. А почему? – И он серьёзно посмотрел на Васька и оставил этот вопрос без ответа, для того, чтобы на него ответил каждый себе сам. После сказанного Заступником наступила гнетущая тишина. Только она длилась недолго. Развеял её тот же Заступник.
– Да, – сказал он, – сидим мы в запертом доме, слушаем Васькину проповедь о жизни по европейским стандартам, а о том ли мы мечтали совсем недавно. Помнишь, Катерина, – Сенной базар, море огней, прилавок и множество детей с папами и мамами, бабушками и дедушками. Нас трогают руками, нами восхищаются и десятки детей уходят с улыбающимися лицами, держа в руках одни свистульки, другие гуделки. Весело было. И мы были уверены в завтрашнем дне, потому что знали, что попадём обязательно в любящие руки, что за нами будут ухаживать, а некоторые детишки даже будут укладывать нас на ночь с собой в кроватки.
– Верно,