не чётко дали ему понять, что им понравилась его работа. То есть, повторный заказ оборудования на свои заводы они будут делать именно через него.
– Какой я идиот! – простонал он, в стотысячный раз, схватившись за голову. Голова болела, в ушах постоянно слышался какой-то заунывный писк, сводящий с ума.
Нет, не был он идиотом. Работал как проклятый, жил в крошечной съемной однушке с Женькой, мечтал об ипотеке. И вот уже был уверен, что сейчас, с премии, запросто оплатит очень приличный первый взнос и спокойно получит возможность переехать! А вместо слов о премии услышал от директора требование писать заявление об увольнении по собственному. Попытки что-то доказать, объяснить, возмущаться, ни к чему не привели.
– Или пишешь сам, или по статье уволю. Ты ж в командировки ездил? Ездил! А никакие документы не оформлял! Так что всё поставим как прогулы! – холодно и брезгливо сказал ему директор – Виктор Леонидович. Серёга уже потом понял, что премия, которая ему полагалась, была слишком велика. Слишком. Директор просто не смог пересилить себя и расстаться с такой суммой. Проще было вышвырнуть сотрудника, не задумываясь, что для него это значит.
– Что для меня это… Всё! И ещё Женька… – Серёге снова показалось, что его горло перехватывает какая-то узкая удавка. За последние две недели это чувство возникало постоянно. Он потёр горло, но ощущение не пропадало. Даже дышать становилось трудно, когда он вспоминал, как она швыряла вещи в чемодан и кричала, что больше не будет тратить время на нищего неудачника.
– Живу как… как последняя дура, а ты меня всё завтраками кормил! Завтра-завтра… Подожди-потерпи-подожди! Ну, что? Дождался? Уволили? Ни подарки толком не дарил, ни на море, ни-че-го!
– Женя, погоди, пожалуйста! Я что-нибудь придумаю! Женя!!! – ему до сих пор казалось, что его бессильные слова висят в воздухе, издевательски вздрагивая от сквозняка из форточки.
Он пробовал напиться, но даже не захмелел. Просто лежал и тупо смотрел в потолок, время от времени вспоминая, что надо поесть.
Казалось бы, хуже уже быть не могло, но звонок матери словно выбил у него из-под ног последнюю опору.
– Как и надо было ожидать, тебя уволили? – голос холодный, слова выговариваются с поразительной точностью, и они, идеальные, выверенные, бьют собеседника наотмашь, без возможности пощады. – Я так и знала! Я позвонила Женечке, и она мне рассказала! Впрочем, я всегда была уверена, что из тебя не будет никакого толку. Ты точная копия своего отца!
Серёга отца помнил отлично. И помнил, и любил. Как жаль, что он так рано умер. Наверное, Серёге сейчас было бы легче, если бы можно было хоть поговорить с кем-то. С таким, кто не скажет, что он неудачник, никчемушник. А! Есть ещё мерзкое американское словечко «лузер».
– Да что ж тяжело-то так! Что мне делать? – Cерёга спросил вслух просто чтобы не было этой обреченной тишины. И, вдруг, словно в ответ припомнились слова его бабули. Папина мама была уже совсем старенькой, когда он видел её последний раз, но она тогда сказала странную фразу:
– Когда тебе будет совсем плохо, найти того, кому хуже, и постарайся помочь…
– Чушь какая-то! – его мама была слишком хорошо воспитана, чтобы высказать это свекрови, но уж пока они возвращались в город из деревни, где жила бабушка, наслушался он достаточно. Может, именно поэтому и фраза так запомнилась.
– Ба, ну вот мне очень плохо. Совсем плохо! Что делать-то? – и ведь понимал, что никто не ответит, но всё равно спросил. – С ума схожу, наверное! – он потер виски. – И звук этот мерзкий в ушах!
Он заткнул уши и звук неожиданно пропал. Убрал руки…
– Не понял. Это не мерещится? – он так устал от мыслей, растирающих в пыль остатки его сил, что был рад хоть чем-то отвлечься. Подскочил с постели, прошел по квартире.
– Холодильник не пищит, стиралка тоже, сматфон вообще выключен. С улицы? Да! Но ведь ночь на дворе. Кто развлекается-то?
От внезапно нахлынувшего желания выйти из дома, у него даже голова закружилась. Едва попадая руками в рукава куртки, он выскочил из квартиры, и побежал вниз.
У дома странный звук стал ещё более отчётливым. Тихий, прерывающийся, совершенно безнадежный звук шел от кустов.
– Да кто развлекается-то? – повторил он. Cергей в нормальном своём состоянии и не подумал бы туда лезть, а сейчас, шагнул через заборчик, продрался в гущу какой-то поросли и ошалело уставился на небольшого щенка, привязанного к толстой ветке. Голову на него псёныш почему-то не поднял, зато снова тоненько и жалобно заскулил. Серёга потянулся развязать щенка, и отдёрнул руку. На горле собачёныша накручена…
– Чего? Проволока? Твою ж дивизию! Так! Не реви! Сейчас я вернусь, – он сделал шаг назад, но пёсик, в панике, что его снова оставляют одного, забился, закричал уже отчаянно, пронзительно. Из окон дома послышались возмущенные вопли жильцов. Серёга думал секунду, потом нырнул головой вниз в проклятый куст, ободрал пальцы, но открутил проволоку от ветки. Подхватил бессильно повисшего щена и проломился сквозь заросли назад, домой!
В квартиру он влетел, словно за ним гнались злодеи.