утро, Мари. Да вот, потихоньку поживаю. Даже жаловаться сегодня не хочется,– я посмеялась. Какая же она забавная! Лучик света в тёмном царстве, воистину.
– Как там ваш муж?
– Плох, Мари, плох,– она покачала головой, слегка поджав уголки рта.
– Что же случилось с ним?
– В последнее время так похолодало, он подхватил какую-то заразу и теперь совсем не выходит из комнаты,– мадам Лурье поправила фартук и грустно посмотрела на меня.
– Неужели всё так плохо?– пускай хотя бы у них всё будет хорошо! Господи, почему же всё катится в бездну в этом ничтожном мире?!
– Ну, он ещё ругается на меня и обещает прибить если съем хоть что-то из товаров,– она засмеялась и я вслед за ней облегчённо выдохнула смех, настолько искренний, насколько моё истощённое тело могло позволить. Остались ещё счастливые пары на свете!
С пакетиком бисквитов я вышла из лавки и остановилась перевести дух. Тут вдруг послышался странный гул с неба. Подняв глаза, я увидела самолёт далеко в вышине. И в тот же миг я услышала детский голос, который своей невинной тонкостью царапал мою душу до крови и мяса.
– Мама, смотри, самолёт летит!
– Да, летит, маленький мой,– ласково отвечала мама.– Летит там, а ты любуешься.
Я была готова расплакаться. Достав недокуренную сигарету, я подожгла её и затянулась. Вспомнился разговор с сыном из далёкого сейчас прошлого. Он спрашивал:
– Мама, а вот почему самолёт летит, а Бога не встречает?
В тот момент я почувствовала на себе такую ответственность за сознание этого юного прекрасного мальчика, что тут же поглупела и не смогла ответить ничего лучше чем то, что «небо умное». Тогда он ещё советовался со мной. Спрашивал моего мнения. Я была для него авторитетом. А всего несколькими годами позже он с ненавистью говорил мне что у меня белая горячка и стоит мне пойти прочь. Руки стали трястись, слёзы потекли из глаз, а голова резко закружилась от безысходности.
Всему конец. Эти бесконечные будни не закончатся. Я умру в этой нищете. Больше уже не быть мне богатой. Олимпа не будет. Я низвергнута. Я всегда хотела стать ангелом. И стала. Ангелом, не узревшим лика Бога…
И тут вдруг мне ударила в голову эта странная строчка. «Я ангел, не узревший лика Бога». Как интересно. Давно на меня не находило такого озарения. Я быстро начала считать от шести до одного. И с каждой цифрой становилось легче…
Шесть.
Бодлер… неужели мои соотечественники должны остаться без этих стихов? Кто как не я донесёт до страны эти великие строки! «Pour l’enfant, amoureux de cartes et d’estampes»… Как же это можно красиво обыграть… l’enfant… получается что отрок? «У отрока… ночами… чтущего эстампы…». Нет-нет, что-то не так… «У отрока в ночи…» Смотрящего? Учившего? Возможно, глядящего? «У отрока в ночи глядящего эстампы»! Как складно! Нет, стоит поработать над этим. Возможно, чуть позже… но стоит!
Пять.
Как там говорил сынишка? «У вас белая горячка, мама, вы пишете только для самой