светского общения незамысловата – помнить о другом и проявлять к нему благорасположение. Доброжелательное отношение к людям – черты, казалось бы несовместимые с великим спорщиком, частенько перебивавшим оппонентов словами: " Такое может сказать не физик, а сапожник! Зверская чушь!" Если же он был не прав, то незамедлительно признавал истину. Несмотря на подобные взрывы, удобность общения с ним вызывала чувство наслаждения.
Сейчас Илья Хржановский сделал длиннющий фильм Дау, даже фильмом не назовешь. Какие-то части будут прорываться в прокат. В Берлине на юбилейном 70 кинофестивале показали "Дау. Наташа", а «Дегенерация» стала трудно доступной частью для населения даже в Берлине.
Дау учил своих учеников премудростям отношений с женщинами. Под это влияние попал муж ее сестры…
Дау, как и Володя, сравнивал жену с другими и всегда в пользу своей половинки. Володя свободен, как и незаурядный Дау. Она, как Кора не смотря ни на что следила всегда за собой, чтобы держать планку.
Женя воспользовалась случаем и благодаря сестре встретилась с академиком Виталием Лазаревичем Гинзбургом, лауреатом Нобелевской премии 2003 года за "пионерские работы в области сверхпроводимости". Гинзбург был руководителем ее дипломной работы и диссертацию кандидата физико-математических наук она защищала в ФИАНе. Беседа проходила в более, чем скромном, узеньком, ширина вмещала стол и стул, кабинете Нобелевского лауреата, и в непринужденной тональности. Но до встречи она чертила графики, чтобы разобраться хоть как-то в теме беседы.
– Эта работа и другие мои работы широко используются, и вот подошла моя очередь. Единственное, чему нужно удивляться, что я дожил. Мне же 87 лет (на момент разговора), а посмертно премии не дают, так что мне повезло. Есть такой тезис, что в России нужно жить долго.
Как редактор раздела «Общество» солидного Международного журнала, Женя поинтересовалась его отношением к цензуре:
– Я большой противник цензуры и даже пытался в советское время бороться с цензурой. Расскажу о комичном случае. Ряд лет я был ответственным редактором журнала «Радиофизика». Нам всё время мешали работать: есть бумага, но объем увеличить нельзя, цену тоже менять нельзя. В 1964 году я написал статью с критикой всего этого и со скромным, как и полагалось советскому человеку, предложением кое-что поменять. Сначала в «Известиях», потом в "Литературной газете" Главлит запретил ее публиковать. Тогда я в обычной надежде на доброго царя послал письмо на имя товарища Хрущева. Не ответили, но когда его сняли, мне позвонили два инструктора из ЦК КПСС. Один из них сказал, что это неправда, что запретил Главлит, что начальник Главлита товарищ Романов только "настоятельно рекомендовал статью не публиковать", и пообещал, что она скоро выйдет. Через пять лет статья появилась в "Литературной газете", но выбросили мою концовку, где говорилось, что редакция вправе ежегодно определять объем журнала "оперативно и без затраты чрезвычайных усилий, сопоставимых с необходимыми для