ватил фильтр с водой, налил в электрический чайник, стоявший на столе в центре, и нажал на кнопку, загорелась лампочка под кнопкой, повествующая о том, что чайник начал работать. Затем уже я решил отправиться в ванную. В ванной я включил горячую воду, вымыл лицо, помыл руки с мылом, а также почистил зубы. Не прошло и пяти минут, как я уже сидел на кухне и пил растворимый кофе с бутербродами.
Позавтракав, я решил сходить в ближайший магазин за продуктами, потому что в холодильнике не было ничего. Я, недолго думая, собрался, надев теплые брюки, рубаху с длинным рукавом, сверху на рубаху надел вязаный свитер, обулся в зимние, начищенные до блеска черные кожаные ботинки, а сверху на свитер накинул пуховик, и вышел из дома, захлопнув дверь.
В подъезде было тихо, лишь только резкий запах сигаретного дыма сверлил мой нос. Я спустился этажом ниже и увидал Муравьеву Наталию Семеновну. Она стояла около своей входной двери и курила, взгляд у нее был очень убитый, или, я бы сказал, усталый, под глазами мешки после очередной попойки. Ее белые сальные, растрепанные в разные стороны волосы, я вам скажу, были настолько грязные, что мне хотелось ей не сказать, а как-то намекнуть, чтобы она помыла голову, хотя это было не мое дело. Она встречалась, кажется, с Сергеевым Иваном Степановичем, ну, если мне не изменяет память. Он обычный работяга, ничего особенного, но буквально на днях она с ним рассталась и начала пить, много курить. Я даже сказал бы, ну, я, конечно, не хотел бы ее оскорблять, но на мой взгляд она была не доской, или, как сейчас выражаются многие, фигура, как у фанеры. Она скорее была хуже. Я не знаю, может, она болела дистрофическим заболеванием, может, нет, ну, не столь это важно. Но вы не можете себе представать, какая она была худая. Откровенно я вам скажу, что, глядя на ее лицо (ну, если это можно назвать лицом), у меня сердце кровью обливалось. На ее лице были лишь видны серые глаза, и скулы чуть выше щек торчали, как мослы. Маленький ее череп был обтянут кожей. Живот был впадиной под костлявыми, обтянутыми кожей ребрами. Вы можете мне не поверить, но я вам клянусь, настолько она была худа. На худых ее ногах были надеты черные с начесом джинсы, зимние кожаные сапоги, наверху на ее тонких бамбуковых руках был белый свитер. Она затушила сигарету в пепельнице, пепельница висела на перилах, она представляла собой вскрытую консервную банку.
– Здравствуйте, – поприветствовала меня Муравьева.
– Здравствуй, – ответил я.
Она приоткрыла дверь и зашла к себе в квартиру, а я спустился этажом ниже и вышел на улицу.
Первая мысль, которая посетил мой мозг после того, как резкие порывы морозного воздуха ударили мне в нос, была: «Не погода, а Северный полюс». Действительно, на улице бушевал ветер. Снег ложился хлопьями, все вокруг было засыпано. Деревья во дворе стояли, украшенные инеем. Пара автомобилей (ну, если бы я знал их марки, то обязательно сказал бы вам) были засыпаны снегопадом.
Чуяло мое сердце, что это зима будет суровой.
Поднялся ветер. Взглянув вперед, я не мог поверить своим глазам. Хлопья, словно плывущие на крыльях снежного бурана, закручивались в потоках сильного ветра, и вот-вот наступило бы вьюжное торнадо. Я пошел вперед в сторону магазина. Снег хрустел под ногами, как попкорн. Ветер резал мне открытые участки тела, словно меня ударяли плеткой от кнута. Ветер попадал мне в рукава, за шиворот, на губы. И вот наконец я зашел в магазин.
Внутри магазина было не больше четырех покупателей. Из них две бабушки, обе в темно-серых зимних пальто, но у одной на голове был вязаный платок, а у второй зимняя шапка. А также я увидал молодую пару. Я взял корзинку и отправился вглубь. Я прошел витрины с импортным алкоголем, потому что цены, как мне показалось, ничем не отличались от номеров телефонов. Дальше я заглянул в отдел, где на витринах лежали полуфабрикаты: замороженные пельмени, манты, котлеты, вареники. За прилавком стояла молодая красивая девушка в рабочем темно-оранжевом фартуке. Первая мысль у меня возникла: «У кого из их начальства такая больная фантазия?»
– Девушка, можно мне килограмм русских.
– Да, конечно.
Она взвесила мне килограмм пельменей, затем я отправился в колбасный отдел. Там я взял копченую курицу, две палки копченой колбасы, после две буханки хлеба в отделе справа и помчался на кассу.
– С вас тысяча восемьсот рублей, – произнесла кассирша, обнажая свои жемчужные зубы.
Я достал деньги и рассчитался. Как только я сложил все содержимое в пакет, я вышел на улицу. И меня охватил глобальный ужас. Декабрьская вьюга разбушевалась, она как будто превратилась в смерч, сметавший все на своем пути. Мелкие снежинки царапали мне лицо, ощущение было такое, как будто я брился очень острой бритвой. Но, завернув за угол, я как будто опешил, ветер на секунду стих, как будто природа затаила дыхание. Снежные хлопья повисли в воздухе. Мне это представлялась так, как будто кровь застыла в моих жилах. Но, пройдя через дом, я тут же разморозился. Снова ветер начал свирепствовать, и я быстро забежал в подъезд. Я лишь спрятался от снежной бури, но в подъезде было не лучше. Резкий запах сигаретного дыма ударил в мой нос.
– Слушай, ну не хочу я работать на этой работе, – я услышал резкий женский голос.
– Да