что остановка находилась недалеко. А в автобусах хорошо топили.
Мама была очень сердита на Баб-Бэл и собиралась вечером всё высказать ей. Но… Баб-Бэл понимала свою вину и дня три вообще не показывалась.
Как ни странно, Ракушка даже не заболела. Прошло время. И всё забылось.
Возле дома росла сирень. За много лет деревья разрослись так, что ветки, которые никто не обрезал, упирались прямо в окна и закрывали солнечный свет.
Но летом было хорошо: сирень спасала от жары. В комнате у Маши всегда стояла прохлада. Приходилось даже носки надевать – ноги мёрзли.
В другом доме, напротив, жила одинокая старенькая бабуля. Звали её баба Мила. Она была очень добрая и всегда всех жалела. Ракушка часто приходила к ней в гости.
Большую часть времени баба Мила проводила в церкви – с утра рано уходила и приходила домой поздно вечером. Вся одежда у неё – рубашка, юбка, платок – были чёрного цвета. Как у монашек. Очень редко, по большим праздникам бабуля надевала длинную белую холщовую рубаху.
Дом Бабы Милы был маленьким. Всего одна комната, чисто выбеленная – раньше стены белили мелом. Если к такой стене прислонишься, то испачкаешься. Один угол от пола до потолка был весь завешан иконами, и перед ними всегда горела лампадка. Поэтому в комнате всегда пахло лампадным маслом.
И было тихо, как в церкви. У Бабы Милы не было ни радио, ни телевизора.
– А зачем оно мне? Мне и так не скучно! – говорила она.
Единственное маленькое окошко в доме располагалось высоко, почему-то прямо под потолком. На нем не было шторки. И если бы не белые меловые стены, то в комнате было бы темно, как в сарае.
Под окошком стояла железная кровать. С всегда холодными грядушками. Кровать была аккуратно застелена белым покрывалом – его баба Мила сама связала крючком. А сверху лежали друг на дружке две огромные подушки в белоснежных наволочках.
Посередине комнаты стоял большой круглый старинный чёрный стол без скатерти с резными ножками и два старых стула. На мебели были какие-то трещины, выбоины. Местами лак сильно стёрся.
На стулья Ракушка вообще боялась садиться, потому что они сильно скрипели и шатались. Кстати сказать, баба Мила тоже никогда не садилась на стулья.
Они, видимо, стояли для красоты. Она садилась или на кровать, или на маленькую устойчивую табуретку.
Белоснежную скатерть баба Мила стелила только по праздникам. Особенно нравилась Ракушке Пасха. Баба Мила всю ночь пекла вкуснейшие куличи, красила в луковой шелухе яйца и потом всех угощала.
Привычной электрической лампочки в доме не было. С потолка прямо над столом висел коротенький ржавый провод с пустым патроном. Вечерами, когда темнело, баба Мила зажигала керосиновую лампу, которая стояла посередине стола. И тогда по потолку и по стенам бегали тени от её горящего фитилька. Ракушке было немножко страшно из-за этого.
Напротив кровати, у другой стены стоял огромный чёрный сундук. Как и стол, тоже старый и весь потрескавшийся.