огла явиться позднее. А в те первые минуты я действовала, исключительно следуя инстинкту. А он вопил во весь голос: «Сматывайся, дура!»
Я опустила голову, слегка ускоряясь. До поворота было несколько метров, их я преодолела, старательно делая вид, что ничегошеньки вокруг не замечаю. А потом побежала со всех ног, чутко прислушиваясь, и тут же уловила топот. Мой отрешенный вид этих типов не обманул. Здешние подворотни я знала хорошо, мне потребуется несколько минут, чтобы оказаться на проспекте. Вряд ли они рискнут там появиться. Затевать военные действия точно не будут. Хотя кто их знает. Вопрос сейчас в другом: есть ли у меня эти несколько минут?
Я влетела во двор девятиэтажки, и тут мне повезло. Девочка лет десяти с собакой на поводке как раз подходила к ближайшему ко мне подъезду, и я бросилась за ней, успела за мгновение до того, как дверь захлопнулась, и прошмыгнула в подъезд. Облегченно вздохнула, но не успокоилась. Замок на двери далеко не для всех является серьезным препятствием. Я бегом преодолела лестничный пролет и осторожно выглянула в окно, поставив коробку, которую до сих пор держала в руках, на пол. Двор-колодец был пуст. Из подворотни никто не показался и возле подъезда не топтался. Может, шаги за спиной мне со страха померещились и за мной никто не бежал?
Я готова была продолжить свой путь и решить, что парни вполне себе приличные люди, оружие мне привиделось, в сумках у них спортивное снаряжение, а балаклавы они носят для прикола. Но под ложечкой неприятно засосало, а внутренний голос ехидно шептал: «Ага, может, ты вообще никого не встретила, и эти двое – картонные фигуры у входа в фотоателье?»
Я еще раз выглянула в окно, соблюдая осторожность. Двор был по-прежнему пуст, но это отнюдь не успокоило. Покидать подъезд не хотелось, такое чувство, что враги затаились и ждут, когда я выберусь отсюда. Было еще что-то, тревогу увеличивающее: некая мысль, которую я никак не могла ухватить.
Устроившись на ступеньке лестницы, я пододвинула к себе коробку и заглянула в нее, точно надеясь обрести там ответ. Сверху лежал ежедневник с логотипом нашей компании, подарок шефа на Новый год. С сегодняшнего дня я безработная. Дела в компании в последнее время шли неважно, точнее, хреново, долгий судебный процесс между шефом и его женой (она числилась у нас гендиректором) окончательно нас доконал, но останавливаться на достигнутом хозяева не спешили: сначала делили активы, теперь, должно быть, долги, потому что, по общему мнению, ничего другого там уже не осталось.
Шеф был известным бабником, все об этом знали, в том числе и жена. В семье царили мир и согласие, по крайней мере, баталий мы не наблюдали, пока у нас не появился новый начальник юротдела, разведенный мужик. Звали его Борис Сергеевич, но иначе как просто по имени его никто не называл. Первое, что бросалось в глаза, – лохматая шевелюра соломенного цвета. Сходство с английским премьером-тезкой было очевидно. Может, все дело в этом сходстве? Гендиректор рухнула в его объятия где-то через месяц. Муж нервничал, хотел Бориса уволить, но к жене особых претензий не имел, разводиться уж точно не собирался. А она, вопреки всем ожиданиям, подала на развод и, демонстрируя свое женское счастье, при любой возможности то целовала Бориса, то поправляла ему галстук и даже кормила с ложки в нашей столовке.
– Баба – дура, – вынесли вердикт сотрудники, и оказались правы.
Борис уволился три месяца назад, заподозрив, что возлюбленная останется без приданого. По слухам, он от нее прячется. Гендиректор впала в депрессию, но фирму это не спасло.
«Вот она, жизнь, – философски думала я. – Один занудливый Борис способен изгадить существование приличному количеству людей». Не то чтобы перемены в жизни особо меня пугали, я не сомневалась: работу я найду. Ипотекой и кредитами я не обзавелась, так что если поиски займут какое-то время, это не страшно. Но напрягаться совершенно не хотелось. Я в принципе напрягаться не люблю. Моему сердцу куда милее плавное и неторопливое течение жизни. А теперь ее тихие воды жутко взбаламучены.
Я вспомнила парней в балаклавах и опять вздохнула. После чего задалась вопросом: может, позвонить в полицию? И тут до меня донеслись звуки полицейской сирены. Это можно было принять за знак свыше, но такой сигнал мне почему-то не понравился.
– Черт, – я поднялась и выглянула в окно.
Во дворе появилась старушка с хозяйственной сумкой и вскоре скрылась в подворотне. Если парни и шарили где-то в округе, пытаясь меня обнаружить, то сейчас им самое время убраться отсюда.
Выждав еще минут десять, я подхватила коробку и покинула подъезд. Полицейские сирены к тому моменту стихли, а я, миновав подворотню, вскоре оказалась в том месте, где едва не столкнулась с парнями. Надо сказать, моя привычка передвигаться напрямую, по подворотням и проходным дворам, очень беспокоила маму, но лично мне до сего дня никаких неприятностей не доставляла. А сейчас я едва не дала себе слово ходить, как нормальные люди, однако вовремя одумалась. Сгоряча чего только не наобещаешь, а потом мучайся.
Оказавшись в переулке, я тут же отметила подозрительное оживление в этом обычно спокойном месте. Человек тридцать, а то и больше, жались к торцу трехэтажного здания, фасадом выходящего