Прохор чмокнул ее в лоб и отодвинул. Ему нужно было под душ. Хотелось смыть с себя все неприятное, чужое и жуткое, что витало в маленькой хрущевской квартирке.
– Дай мне аспирину, – попросил он, стягивая с себя футболку. – Голова болит.
Лада принесла таблетку и стакан воды, он проглотил лекарство и наконец встал под прохладную воду.
Он ушел из дома, когда, приехав с работы, увидел, что Алиса моет в ванне щенка. Щенок был уличный, грязный. Два еще таких же щенка копошились на полу в ванной.
– Что это? – спросил тогда Прохор, брезгливо глядя на ни в чем не повинных животных.
– Они живут на стройке, – Алиса засмеялась и, подняв щенка, громко чмокнула его в нос. – Я хочу их взять.
Она их уже взяла.
Ему предстояло жить на псарне.
Вообще-то он понимал, что дольше суток щенки в квартире не продержатся. Собак нужно кормить, с ними нужно гулять, Алиса не станет этого делать. Она быстренько их пристроит в хорошие руки или отнесет назад на стройку, восхищаясь собственной эмпатией.
День тогда был жаркий, такой же, как сейчас. Прохору точно так же хотелось под душ, и он понял, что не сможет наступить голой ступней на дно ванны, покрытой клочками собачьей шерсти.
Не потому, что был очень уж брезглив. Потому что появление щенят оказалось последней каплей, переполнившей его терпение.
Алиса не стала ему женой. Она продолжала оставаться капризным избалованным ребенком, а он устал быть при ней нянечкой.
Он тогда не рискнул сказать, что уходит насовсем. Соврал, что нужно срочно поехать к родителям.
– Обедать будешь? – спросила через дверь Лада.
– Нет! – крикнул Прохор. – Чай сделай!
Он ушел от Алисы, потому что не любил ее.
Он никогда не сможет уйти от Лады, даже если она заведет крокодила.
Прохор вытерся пушистым черным полотенцем, бросил его на стиральную машину. Подумал и комком сунул на полотенцесушитель.
Дурная привычка разбрасывать вещи была у него с детства. Лада терпеливо убирала разбросанную одежду, а Алиса не убирала. Она так же, как Прохор, кидала джинсы и блузки на стулья, и их жилище было похоже на пристанище бомжей.
Но ушел он не потому, что в доме не было чистоты и порядка.
Он ушел, потому что Алису не любил.
Прохор прошел на кухню, сел за стол и придвинул к себе кружку с заваренным чаем.
– Я ее не видел, – сказал он жене. – Ее увезли до того, как я приехал. Она выстрелила себе в голову.
Он отпил чай. Кажется, голова уже не болела.
– Или это сделал кто-то другой, – к собственному удивлению заключил он.
Полицейские версиями с ним не делились, но, насколько он понял, самоубийство они считали возможным.
На работу Денис не поехал, конечно. Во-первых, было уже поздно, а во‐вторых, не хотелось.
Ему хотелось, чтобы поскорее появилась Катя, и он прислушивался к доносящимся с лестничной площадки звукам.
Она вернулась поздно, в десятом часу. Он не был уверен, что хлопнула дверь именно Катиной квартиры, а не чьей-то еще, но,