перелом после мучил всю жизнь… Вы же видели, что она ходит с костылем? Так вот, сколько я себя помню, она никогда с ним не расставалась. После того, как осложненный перелом все-таки сросся, бабушка много раз просилась на фронт, но ее так и не взяли, лишь разрешив работать медсестрой в местной оренбургской больнице, где она на тот момент проживала в эвакуации. А когда война закончилась, то ей каким-то чудом удалось повторно поступить в медицинский институт, и уже после того, как она его окончила и отработала много лет участковым терапевтом, ей удалось попасть на должность ассистента кафедры нормальной физиологии, где собственно она и проработала всю свою жизнь. Вот такая была непростая судьба у бабушки.
Закончив рассказ, Елена вопросительно посмотрела на капитана милиции. Та, по-прежнему, пребывала в глубокой задумчивости, при этом по инерции все еще продолжая вертеть в руках серебряную ложечку. Рассказ, конечно же, был очень интересный, но пока что ничем не мог помочь ей в расследовании убийства Никитина. Ее милицейский аналитический ум, по привычке, выработанной за много лет, в настоящий момент был занят сопоставлением фактов, параллельно с этим пытаясь найти любые нестыковки в этом загадочном деле.
«Итак… У кого мог быть мотив убить Никитина?.. Первым из подозреваемых, несомненно, является молодой человек Елены, – рассуждала Олеся Сергеевна. – Артем, пока что, у меня главный подозреваемый, так как именно у него имеется самый сильный мотив для убийства Никитина: невеста беременна, а безжалостный бандит, который недавно его жестоко избил, теперь еще и угрожает убийством в случае ослушания… Да, студента нужно будет проверить первым. Второй подозреваемый – его отец, мотив – такой же. Правда, про него я еще совсем ничего не знаю. Так… и остаются, конечно же, Никитинские дружки-бандиты, но это уже длинная история. Всё?.. Стоп. А дед Артема?.. Хотя старик, вряд ли, будет способен на такое… Что ж, пожалуй, начну я с этих двоих – Артема и его отца», – приняла решение оперативница и положила серебряную ложечку на стол.
Глава 7
Выйдя из подъезда на улицу, Киряк обнаружила прямо перед собой неприглядную картину: буквально в пяти метрах справа, рядом с низеньким декоративным деревянным штакетником местного палисадника, наклонившись вперед, стоял сотрудник милиции в звании старшего сержанта и что-то ласково говорил своей собаке, гладя ее по голове. Собака – немецкая овчарка черного окраса, в очередной раз, извергнув из пасти содержимое желудка, жалобно скуля, виновато глядела на хозяина. Асфальтовое покрытие перед ней было уже прилично загажено рвотными массами.
Милиционер, а это был дежурный кинолог, увидев Киряк, с выражением озабоченности на лице, недоуменно вымолвил:
– Здравия желаю, товарищ капитан. Вот оказия!.. Не знаю, что с Найдой произошло… Мы с ней всего каких-то пятнадцать минут назад на место происшествия прибыли, да только до лифта и успели дойти. Собака даже след еще толком не взяла, как