братан. Теперь тебе придётся их мыть. – Генка брезгливо стряхнул капли крови с ботинок. – Мне их вообще ни разу не жалко – двести баксов, прошлогодняя коллекция. Зато нашёл тебе применение. Понял, Суслик, где место для таких нищебродов, как ты? Правильно. У меня под ногами.
– Да ты!.. Да я!… Да иди!.. – Разбитый нос мешал говорить.
Ваня попробовал встать, но Рукомойников ступнёй надавил ему на спину.
– Вякать я не разрешал! Какой-то ты бешеный… Мож, прививку сделать? Щас свистну, пропишут тебе постельный режим до конца смены.
– Себе пропиши! – Мальчик всё-таки стащил с себя ногу Генки, но злость начала отступать. – Зачем ты это сделал? Я же мог заблудиться и умереть от голода! И эта утопленница в озере совсем не ок!
– Реально, больной. – Рукомойников на всякий случай отошёл в сторону. – Ты чё базаришь? Какая утопленница?
– Которая песню пела!
– Какую песню?
– Про несчастную любовь.
– Чью любовь?
– Призрака!
– Какого призрака?
– Утопленницы!
– Какой утопленницы?
– Которая в озере плавает!
– Так она поёт или плавает?
– Плавает и поёт!
– Она ж захлебнётся.
– Она и так уже утопленница!
– А если она утопленница, как она может плавать и петь?
И Ваня разве что не взвыл от бессилия.
– По ходу, новенький на солнце перегрелся, – выдала своё экспертное заключение Лисичкина. – Ну, или в детстве его часто вниз головой роняли.
– Ой, девочки! – спохватилась Рейфшнайдер-Хрюкина. – Я читала в одном паблике, что при изготовлении дешёвых шмоток добавляют какую-то особо токсичную краску. И когда человек долго носит паль, то вдыхает этот запах и съезжает с катушек.
– А ведь мы сидим рядом с новеньким целых пять минут! – заёрзала Балбесова. – Вдруг это заразно?
– Эй, я не хочу быть психом! – подключилась Катя. – Все психи носят немодные смирительные рубашки. Белое меня полнит!
– Девочки, у меня в тумбочке есть санитайзер с ароматом манго и добавлением увлажняющего крема, чтобы не сушить кожу при частом использовании. Мы просто побрызгаемся с ног до головы, и коварный психический вирус тут же погибнет! – успокоила всех новоявленная дочь немецкого дипломата.
– Ирочка, ты гений! – захлопала в ладоши Балбесова.
– Да уж, никогда б не подумала, что стану кладбищем для бактерий, – философски изрекла Лисичкина.
И вся женская процессия, прихватив с собой Генку, чинно продефилировала мимо Вани обратно в замок. Мальчик так и остался лежать на земле.
– А когда я приехал в лагерь впервые, меня макнули головой в унитаз. – Над Ваней кто-то навис и протянул носовой платок, предусмотрительно смоченный в холодной воде. – На фоне того, как поступили с тобой, можно сказать, легко отделался. Да?
Ваня прижал платок к носу и поднялся. Рядом стоял Тёма Булочкин – переминающийся с ноги на ногу и с неподдельным сочувствием на лице.
– Ты где