Мы даже в их глазах выступим благодетелями к погорельцам, если они их узнают.
– Здорово придумала! – Потёр от волнения руки Кудашкин. – А если поточнее, то, как это всё обставить?
– Это уже второй вопрос, – заметила мадам Цукеркот. – С таким решением все согласны? «Согласны, согласны!» – закивали Сёмка и мадам Гороховская.
– Мы подожжём трактир с тыльной стороны. – Продолжила мадам Цукеркот. – Затем устроим в трактире панику криками: «Пожар! Пожар! Трактир Горит! Спасайтесь!» Люди, сшибая друг друга, будут стараться покинуть помещение. Понятно – крики, вопли, падения, плачь, суматоха. Так всегда бывает при пожаре. Мы в это время хватаем петушка, гармошку и калач и скрываемся. Горожане посожалеют немного, как в этих случаях водится, и забудут о трактире, зато мы от мнения людей будем в безопасности.
– Здорово придумано! – восторженно проговорил опять сапожник, ёрзая на лавочке от нетерпения. – Я тогда схожу в керосиновую лавку и куплю литра три керосина, – и Кудашкин сорвался с места.
Возможно и удалась бы заговорщикам их затея, кабы не сорока. Она сидела рядом на дереве и всё слышала. Сорока рассказала петушку, гармошке и калачу то, что узнала, но не из особой любви к ним, а по причине природной болтливости. «Тра-та-та-та… – затрещала она у самого входа в трактир. – Не слышите! Не знаете! Вам и на ум нейдёт, что вас хотят украсть. Тра-та-та-та… Бывшие ваши хозяева – булочница, торговка игрушками и сапожник договорились украсть вас самым бессовестным образом, а трактир сжечь! И об этом я… я… я… сорока-белобока узнала. Уже и спички припасены, и керосин, и мешки, в которые вас будут совать. Это всё я узнала… и никто больше. А вы всё калачи печёте, музыку играете, пляшете и песни горланите, народ веселите, а у вас беда… беда… беда… – выпалила она. И тут же добавила. – Они притворились нищими, ждите нищих, в лохмотьях. Тра-та-та… Нищие к вам придут, трактир керосином обольют, а хозяев схватят и в мешок засунут…»
Услышали сороку калач, петушок и гармошка и пригорюнились. Никому не хочется снова в неволю идти.
– Значит, узнали они нас, – проговорил скорбно калач.
– Да, выходит так, узнали, – поддакнула гармошка. – Я, думала, не узнают, у меня мех новый, а вот на тебе…
– Я тоже думал, что меня в колпаке и при фартуке не узнают. Напрасные надежды… – и калач поник головой. – С другой стороны, я один из вас, кто от своих хозяев не сбежал, они сами меня отдали свиньям на съедение, я им был не нужен, а теперь – на тебе… Снова свиньям что ли решили отдать? Не понимаю…
– А тут и понимать нечего, – проговорила гармошка. – Зависть всегда была уделом жадных, корыстных людей. Вот она ими и двигает, и ничего больше. Они просто хотят на нас больше заработать.
– Не будем унывать, друзья… – весело проговорил петушок. – Мы предупреждены, и это главное. Не так ли? А теперь слушайте меня, – и он, наклонившись к друзьям, что-то зашептал, кивая в сторону весёлой компании студентов, что обедали в трактире. Затем петушок подошёл к их столику, о чём-то