верь. В конце коридора, резонируя от гладких стен и отполированного до блеска мраморного пола, раздраженно звучал голос Кристофера:
– Нет, Грэг, я не могу этим заниматься. Мы завтра уезжаем.
Алёна остановилась в нерешительности.
– (Урбанова, тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо?)
– Да пропади она пропадом, эта фиговая «лондонская квартира»![2] Сам приезжай и разбирайся. Ага, ты не можешь… Ты «заканчиваешь африканский цикл»… – передразнил он брата. – Я что, должен за тебя отдуваться?
Алёна на цыпочках проследовала мимо приоткрытой двери его комнаты.
После короткого молчания молодой человек взвился от негодования:
– Тогда сам и оплачивай перелет Марка! А ты уверен, что он имеет право вести адвокатскую практику в Англии? – долгое молчание. – Хорошо. Уговорил. Я задержусь на несколько дней, но буквально на несколько! Ты меня понял?! – разъединился и вышел в коридор.
К этому моменту «следопыт в клеточку» уже успела спуститься на второй этаж и включить телевизор в гостевом холле.
– Алёнии! – пока еще поклонник, а не любовник робко постучал в ее спальню.
– Кристофер, спускайся вниз! Я на втором этаже, – перекрывая приятный баритон диктора новостных передач Би-би-си, прокричала спутница.
В руках у Кристофера завибрировал телефон.
– Фак, – он бегло взглянул на имя звонящего. – (Это Марк, придется ответить). Алёна, я скоро спущусь, только приму звонок, – ответил молодой человек, глядя в лестничный проем между узорчатыми чугунными перилами.
Урбанова протянула руку, чтобы выключить телевизор, но ее удержало британское произношение знакомой фамилии.
«В прошлом году, – вещал диктор, – рядом с несколькими домами состоятельных русских эмигрантов в Европе прогремела серия взрывов, повлекших за собой жертвы. Вчера после тщательного расследования была освобождена из-под стражи одна из подозреваемых в причастности к сотрудничеству со злоумышленниками, русская переводчица Стелла Фадеева. По данным газеты Népszava, ее вина не была доказана венгерскими правоохранительными органами. Стелла Фадеева, просидевшая в камере предварительного заключения около года, свою вину не признает и намеревается подать иск в Европейский суд по правам человека. Известный венгерский адвокат…»
– (Так, просто какая-то охота пошла на русских ведьм. Меня подозревают в убийстве Лукаса[3], Стеллке вообще приписывают мафиозные разборки. Неужели это действительно наша Стеллка? Не думаю, что простое совпадение. Не может быть в Венгрии второй Стеллы Фадеевой. Сколько мы с ней не общались? Лет десять? Надо позвонить. Интересно, у нее тот же номер?) – Алёна прокрутила записную книжку телефона.
– Алёнии, – услышала она за спиной. – Нам надо поговорить.
– И позавтракать. Уже первый час. Завтра уезжать, а я еще не собралась.
– У нас есть завтрак?
– Завтрака нет, но есть идея. Пойдем на кухню.
Она спустилась вниз. Достала из холодильника и шкафов то, что первым попалось на глаза: упругие листья салата ромэн, клубнику, маслины, изюм и обжаренные тыквенные семечки.
– Это наш завтрак? – не понял Кристофер.
– Не расстраивайся раньше времени. Уверяю тебя, это будет вкусно.
Играя роль хозяйки дома, залила изюм кипятком, а пока он настаивался, накрошила в большое блюдо сочный салат, разрывая его прямо руками на небольшие куски. Быстро лепестками нарезала ароматную клубнику и разложила ее на «зеленой полянке». Кольца оливок рассыпались вокруг ярко-красных пятен. Набухший за это время изюм составил контраст кисловатым на вкус ягодам.
– И семечки туда же? – с удивлением спросил кавалер, обескураженный новым рецептом.
– Семечки обязательно. Они придают необычный привкус, – Алёна веером рассыпала зернышки.
– Точно: необычно необычный, – согласился Кристофер и поставил тарелки с приборами.
– Мне еще нужно трюфельное или виноградное, на худой конец – оливковое масло. Крис, ты не знаешь, где?
Тот уже протягивал ей бутылку.
– Этот салат нельзя перемешивать. Его можно сервировать только на плоском блюде и раскладывать лопаткой.
– Ага, потому что иначе кому-то достанется вся клубничка с изюмом, а кому-то только пресный салат. Я правильно понимаю?
– Абсолютно! Это произведение искусства я сама как-то изобрела на Рождество, – она торжественно водрузила на стол ягодно-овощную «картину».
– Действительно, рождественский! И цвета новогодние: зеленый, красный и золотистый, как на елке, – он попробовал. – Слушай, правда, безумно вкусно. Надо же, никто и не ожидал от ученой дамы таких кулинарных способностей.
Урбанова смяла в комок хрустящую белоснежную салфетку и кинула ею в молодого человека.
– Не, серьезно, сначала я пришел в оторопь от набора ингредиентов, – Кристофер