чрезвычайно увлекательны с точки зрения отворения врат безумия; однако Антипу из специальной литературы не были известны случаи именно такого схождения с ума. Сам он умел просыпаться, даже случайно, точно на грани между двумя сторонами, словно мозг его был шариком, скатившимся и замершим в ложбинке между двумя страницами. Сон тогда, хоть и напоминал досмотренный до конца фильм, сохранял какую-то книжность, словно бы его текучие образы возникали вследствие или, может быть, в сопровождении некоего дидактического голоса, укладывающего всю разнолепицу базового, пусть и не существующего, текста спиралями правильной, иногда просто-таки виртуозно выстроенной речи, всю красоту которой Антипу, правда, почувствовать не удавалось, так как он не запоминал ни слов, ни голоса, а только тот внушающий смысл, который и приводил в порядок виртуальную видимость.
Впрочем, сейчас он как раз разобрал голос и даже проснулся именно оттого, что его позвали тихим, едва уловимым шёпотом. Голос принадлежал бабушке Эмме, хотя во сне её вовсе не было. Вообще, снилось витиеватое путешествие по гористой местности, в какой он никогда не бывал, – ему нужно было найти человека, но кого, он не знал. Несколько раз он, чувствуя, как, на самом деле, учащается сердце, окликал кого-то или даже трогал за плечо, но всё оказывались лишь незнакомые лица. И каждый раз разочарование было так сильно, будто обманывала последняя, главная надежда жизни. Потом он очутился у небольшого водопада, захотел попить, и тут услышал этот шёпот. Он понял, что спасён, и проснулся.
Дворовые фонари уже погасили. Осталось несколько дежурных, на улице, – снег впитывал их свет и слабо рассеивал по комнате. Часов было не рассмотреть, как и глаз Артёма, но, судя по позе, он всё ещё не спал.
– Тебе же в школу, – строго сказал Антип.
– Со второй, – тут же отозвался брат. В голосе его не было ни сна, ни даже той отрешённости, с которою, казалось, он должен был выплыть из своих мечтаний.
Действительно, вспомнил Антип, пятые-шестые классы, как промежуточное звено, со второго полугодия переводили на вторую смену
– А зарядка?
– Сделаем, – пообещал Артём не слишком уверенно.
Антип поднялся, вышел, в очередной раз вспомнив, что нужно смазать дверь, через минуту вернулся, прихватив из холодильника бутылку газировки. Они сделали по несколько глотков из одного стакана.
– Ну, что высмотрел? – Антип присел на кровать брата и отодвинул шторы. Шторы были мягкие, лёгкие, полупрозрачные, и даже в темноте видно, что светло-зелёные.
Кровать Артёма стояла у окна, и после последнего ремонта, когда его пытались отселить в угол, ибо вещи обратно явно не вмещались, он вычертил на листке схему, по которой не только кровать вернулась на место, но ещё и маленькая этажерка устроилась рядом с ней. «Зачем же в русском языке?» – огорчилась мама. Аккуратные рисунки и чуть ли не каллиграфические, облику его никак не идущие записи Артём делал где попало.
– Может,