от комаров полог, все вместе забрались под него спать. Мой товарищ пошёл спать в лодку. Хэнский проводник-зырянин, нахлобучив на голову треух своего летнего гуся, уткнулся лицом прямо на траву и закрыл голову ещё для большей безопасности локтями рук. Недалеко от него расположились спать, закрыв лица платками, мои толмачи. Я же сидел у костра, подклады-вая безостановочно сухие и сырые ветки деревьев и хворост. Наконец и я не выдержал. Несмотря на жгучий зуд от комариных укусов, на острую глазную боль от дыма, веки стали слипаться, и я заснул тревожным больным сном…
Спал очень не долго… Закрытый рясою, я вскоре почувствовал нестерпимый жар в ногах. Я быстро приподнялся и к ужасу увидел, что моя ряса тлеет. На неё или попала искра из непогашенного костра, или я во сне передвинул близко к пылавшему костру ноги. Я вскочил и начал тушить свою рясу – единственную свою одежду, взятую в это путешествие. Но она, к огорчению моему, очень сильно пострадала. Я, подбежав к костру, снова стал подкладывать в него сухих щепок, решив, что для спасения от комаров нужен не дым, а большой огонь, сильный жар, действие которого комары не в состоянии будут выдержать, но который в то же время освободит наши глаза от страданий, причиняемых дымом.
Костер начал разгораться сильным пламенем, щепы и хворост звучно трещат. Треск костра пробудил от сна одного из моих толмачей, который, быстро поднявшись, подошел ко мне. Я не мог не рассмеяться. У него все лицо было почти сплошным пузырем, – так оно опухло от расчесывания зудящих мест. Он ответил мне тем же смехом. Мое лицо было все в крови от раздавливаемых комаров… За толмачом повылазили из-под полога самоеды, проклинавшие день и час, когда согласились с нами ехать в эту комариную страну. Но мы только смеялись. Комары умудрялись проникать и под полог самоедов, и с лицами их сделали то же самое, что и с нашими. Встал проводник-зырянин, осмеянный теперь уже повеселевшими самоедами. И правда, нельзя было без смеха смотреть на лица подымавшихся «со сна».
Дружным смехом был встречен мой товарищ, вернувшийся к нам из лодки. Он там, должно быть, подвергся еще большей комариной атаке. Поднялись все. Решили скорее напиться чаю и выехать в реку, где комаров значительно меньше. Час спустя мы плыли. Легкий ветерок приятно освежал наши горевшие лица, и если бы не крайняя усталость от невозможности выспаться, мы, должно быть, скоро забыли бы ужасы ночевки в этих гиблых местах.
Когда же закончилось это путешествие, и отец Иринарх возвращался в лёгкой лодке в Обдорск, «ехал, конечно, быстро, так как всё время одолевали комары. Но когда вспоминал комаров надымских, то над обскими невольно подсмеивался…» (очерк «В долине реки Надыма»).
А как же встречали Рождество сто лет назад в нашем Обдорске? Ставили ли ёлки? Как дети отмечали этот праздник? Вот как описывает это событие в одном из своих рассказов, который он так и назвал «Ёлка», Иван Семёнович Шемановский:
«Для