Сергей Ильич, казалась интеллигентной, обозвала меня мудаком в погонах.– А чего ты привёз? – Полюбопытствовал Какашин. Шмелёв, под влиянием выпитого оскорбил тихого, обходительного хозяина нашей пирушки. – Этому грузу можно дать твою фамилию, хотя, – нашёл силы исправиться Шура, – насколько она соответствует ему, настолько ты не соответствуешь ей. А привёз я хвосты и уши. Что у нас за народ! Так и норовит объегорить- Вот и Алексей, – я прервал причитания экспедитора. Сидоркин, глядя в листочек, прочёл с выражением:
Народ стоит, кошель сжимая,
Взгляд вперив в тёмный горизонт
Старушка внучку охраняя,
Над бантиком раскрыла зонт
Но вот со стороны столицы,
Плюя на адскую грозу
Быстрее самой быстрой птицы
Везёт, кормилец колбасу.
Пусть нет уже сейчас заслонов
И белых нет и нет зелёных,
Но верьте мне каких препонов
Пришлось преодолеть ему!
Солдата скромного труда
Не всяк поймёт во всём масштабе,
Но за съедобные дела
Господь узрит его в параде!
Не понимает, что творит,
Но в этом святость и сидит!
Напоминает он Христа
С его хлебами у креста.
Компания оживилась. Я предложил выпить за славные дела добытчиков еды и посожелел о невозможности введения всенародного выходного дня экспедитора. – Было бы справедливо, – возразил Шмелёв. —Шура тебя, как доменную печь нельзя останавливать, подвоз пищи процесс непрерывный, его прервать может только гибель героя. – Не издевайтесь, поднимем бокалы за милейшего Родиона, он больше всех заслуживает внимания. Люблю тебя, Севастьяныч, будь здоров, дорогой! -Мы с Сидоркиным присоединись к экспедитору. Передумав обижаться, осушил и Какашин.
Раскрасневшийся мастер охлаждения продуктов, обычно молчаливо внимавший собеседникам, вдруг подал голос. – Я иногда задумываюсь- почему люди такие варвары? Животные умнее! – Извини, – вклинился Шмелёв, – зверьё по сравнению с хомо выглядит джентльменом. Я слыхал о горных баранах, которые в битве за овцу дерутся по правилам. Представляете? Один баран становится на краю обрыва, другой со всей дури врезается ему в башку. И так по очереди. Заметьте, стоящий на краю не отскакивает в сторону, что сделал бы сапиенс. И добавил- после вас, баран! – Александр, займись закуской, дай договорить Родиону, – поэтическая натура моряка противилась беспардонным, правда, не лишенным истины взглядам прямолинейного экспедитора. Какашин, прожевал грибок и продолжал, – мне думается- человек особый продукт природы или чего-то другого, а чего- сам не понимаю. Дело в том, что он не вписываемся в её организм. Значит мы тут инородцы. Или паразиты? Пришельцы с другой планеты, которых высадили, как преступников, на необитаемую в те времена Землю? – Какашин с непривычки подолгу находиться в центре внимания покрылся росинками пота и мне стало его жалко. Родион