ельской системе Ridero
Полынь и донник (сб. «Окликая по имени»)
Что вы знаете о ностальгии,
Кроме самого слова,
Заваренного в дорожном термосе
С полынью и донником?
Что вы слышали о тоске по Родине,
Комом в горле не дающей дышать,
Бросающей в слезящиеся глаза пыль чужеземья,
Где никто не окликнет по имени,
Сочащейся валерьянкой из старых фото,
Хранящихся на жёстком диске
Импортного системника?
По Родине, до которой не дотянуться…
По домику с провалившейся крышей…
По пересохшему ручью за огородом…
По лесу, вывезенному в Поднебесную…
Нет… Ничего вы не знаете…
Ничего вы не слышали…
Но я готов… Готов рассказать…
Рассказать о месте, где рождается солнце,
О том, как к небу тянутся гудящие сосны,
О кузнечиках, стрекочущих
В нетронутой грибниками хлёсткой дурманной траве,
О каменистом пустынном пляже
За околицей брошенного села,
О тягучих июльских закатах,
Провожаемых хором сверчков и лягушек,
О лукошке с хрусткими груздями и подберёзовиками.
Я могу рассказать…
Если только сердце не захлебнётся воспоминаниями,
Если не позабуду слова, ускользающие бусинами
Из маминой чешской шкатулки,
Если не онемею, сжав в кулаках отцовские погоны…
Если прощу себе, что так и не открыл вам,
Что такое ностальгия,
Пахнущая костром,
Шариками придорожной полыни
И букетом степного донника.
01 (роман «Перекрёстки детства»)
«Начиная какое-либо дело, никогда правильно не представляешь себе его действительных масштабов»
Сизиф. «К вершине»
Давно уже я обратил внимание, что целые периоды жизни практически стёрлись из моей памяти; и не то, чтобы они оказались потеряны, но рисовались размытым, невнятным, расплывчатым миражом, напоминающим контуры за стеклом, когда по нему хлещет сильный дождь. Вроде бы, смутные очертания предметов, находящихся на улице, и можно различить, к примеру, дом напротив не перестаёт быть домом, хотя, и смахивает теперь больше на серую застиранную скалу с глазницами пещер, вместо окон; или спортивная площадка, она ведь ни на йоту не стала менее приспособленной к ребячьим проказам, но видится, как жёлто—красный пещерный городок, обитают в котором, извлекающие неведомые нам сокровища из ближайшей глухой и унылой скалы, трудолюбивые горные гномы со сморщенными суровыми бородатыми мордочками, чьи головы увенчаны коричневыми остроконечными колпаками, а тела облачены в зелёные кафтанчики с ремешками, блистающими медными пряжками, с карманами на груди и на боках, закрывающимися на серебряные пуговички, сверкающие в огне ручных фонарей со свечами в центре, а ноги, покрытые чёрными сафьяновыми штанишками, обуты в кожаные сапожки с металлическими подковками на каблуках, цокающими при ходьбе в подземных тоннелях. Однако мазки прекрасного манто с волшебным бурым мехом не дают точного понятия о сокрытом за потоком ливня городе, покуда не сумевшем насладиться солнечным светом, не успевшем окунуться в бархат неба, чересчур редко не тревожимого шуршащим ситцем облаков, настолько привычных нашим широтам. Нет во всём этом резкости, предельной микроскопической резкости, создающей максимальное представление о явлении, рассматриваемом нами всесторонне в надежде постичь его форму и содержание. Вот и минувшее, распугивающее ворон ребятнёй, неуловимо трансформировалось в магический дымчатый полупрозрачный шар, со звучащей в нём иногда музыкой, то ли полузабытой, то ли вовсе ныне незнакомой, внутри коего подчас мелькали загадочные лица, кленовые переулки, сейчас не существующие, ибо неузнаваемо искажены они равнодушным, холодным и безразличным к ним и ко мне, временем. Порой я ощущал, будто и прошлое с его шармом ностальгического уюта у меня отсутствует; утеряно оно бесследно, прочно, и даже крошечных зацепок за него не сохранилось, а есть только неумирающее бесконечное «сегодня». Оно и завтра тоже будет – «сегодня», а само «завтра», превратившись во «вчера», окутает меня лёгким туманом, лишь добавляющим непрозрачности сему бесцветному пятну, стирающему, словно ластиком, остатки чётких глубоких линий – моему детству, моему утраченному без возврата детству.
Утраченному.
Без.
Возврата.
С весёлой бестолочью салок.
Так мне чудилось.
И я почти уверился в этом.
Глаза неба (сб. «Алхимия»)
Глаза неба-
Белоснежные