Герстер.
Вообще в рейхе, то есть в Еврпопе, моды на бороды не было. Это был с одной стороны удел разных богемных деятелей, вроде художников или актеров, с другой, как это ни странно, моряков флота открытого моря и кригсмарине.
«Ну, морячок, что ты нам расскажешь?» – с издевкой подумал Бонакер.
Вопреки ожиданиям, представитель более молодого поколения оказался сдержанным в своих речах, впрочем, тему профессиональной деятельности он старался не затрагивать. Если бы не скверное впечатление, созданное его родителями, Ольбрехт занял бы свое место, точнее сказать, затерялся бы в ряду виданных в городе типажей и персонажей.
Дело шло к вечеру, и Бонакер начал прозрачно намекать, что группе пора ехать «домой». Намеки нашли поддержку у ассистентов и Хродалфа. Раухеру, казалось, было все равно. Еще полчаса ушло на завершение застолья и вежливые прощания. Володька, как оказалось давно уехал, о чем было известно только Раухеру. Двадцать минут ушло на ожидание вызванного такси. Наконец, когда на часах было полдесятого, группа вошла в холл гостиницы. Вся работа, предусмотренная в этом городе, была выполнена на день раньше – первоначально предполагалось посетить этих зажиточных аннеркантов днем позже. Теперь же можно было два дня отдыхать. Можно было также предварительно смонтировать материалы или заснять какую-нибудь мелочь вроде праздного времяпровождения в гостинице. До отъезда оставалось два свободных дня.
Поезд на Новгород
Группа двигалась по освещенному ярким искусственным дневным светом коридору. Яркое освещение в сочетании со светлой отделкой резко контрастировало с тем, что творилось на улице.
– Господа, не торопитесь вы так, – послышался сзади голос Раухера. – До поезда еще десять минут, даже чуть больше. – У входа в переход табло висело. Вы внимания не обратили.
Остальные пассажиры, шагавшие по коридору, и вправду не проявляли спешки. Бонакер имел при себе свою неизменную военную сумку. Илма была налегке, если не считать ее зонтика и сумочки. Йозеф явно настроился на пребывание исключительно в комфортных условиях вокзала и поезда, поэтому оделся довольно легко, не рассчитывая долго стоять на продуваемой сырым ветром платформе. Шел он чуть пританцовывая, в широких, попугайского вида, шортах, на голове у него висели здоровенные наушники.
– Илма, одернешь его как выйдем на платформу, – предупредил Бонакер. – Пусть музыку выключит, а то не ровен час, зазевается и останется, а мы его не окликнем.
– Да никуда он не денется! – ответила Илма.
Он и вправду никуда бы не делся, просто Гюнтера раздражало, что в такой, с его точки зрения, ответственный момент, как посадка на поезд, один из его ассистентов витает где-то в облаках под свою музыку.
– Сзади слышалось шарканье и сопение Раухера, навьючившего на себя одну сумку и несшего в руках другую – контейнер для него был, понятное �