мысли, что они смогут потерпеть поражение, у Шошо не возникло.
И каждую минуту, каждый час, изо дня в день, из месяца в месяц Шошо не оставлял её, делал всё, чтобы помочь, поддержать, подбодрить. Всё было забыто, заброшено. Отошло на второй, третий план. Не существовало для Шошо ни работы, ни своих интересов, ни семьи, ни друзей. Не было того, чего бы они ни испробовали, не было специалиста, к которому ни обратились бы.
В какие-то моменты казалось – вот оно! – найдено подходящее лекарство. Ещё немного, и всё наладится. Но и это «чудо-средство» не помогало, и это «светило» науки не мог предложить ничего… Шошо был слишком близко, слишком внутри, чтобы заметить, как изменилась Жёнушка, как изменился он сам. Ему казалось, что они по-прежнему вместе. Ищут выход, борются. Но Жёнушка смирилась. Что-то главное устало, «сломалось» внутри. Жажда жизни, желание выжить, победить оставили её до неузнаваемости исхудавшее, лишь отдалённо напоминающее её прежнюю тело. Она не верила, не хотела, у неё не было больше сил. Ни на что. Кажется, смирились все. Только не Шошо. Он один не отступал. Искал и приглашал всё новых специалистов, находил всё новые и новые лекарства. Никто не осмеливался даже намекнуть ему, что… всё. Что пора прекратить. Что пора смириться с неизбежным.
Но она не должна была уйти! Не должна была оставить его одного! Столько ещё всего не сделано! Столько не договорено! Недолюблено!
Шошо выбрал для любимой место на склоне небольшого холма. Отсюда ничем не закрытый открывался прекрасный вид. Здесь было всё, что Жёнушка любила при жизни, – воздух, солнце, ветер. Проводить её в последний путь пришло много людей. Так много… Он ведь никого не звал… Но как-то узнали… Пришли. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, кто-то…
Шошо никого не видел и не слышал. Спроси его потом, кто был, нет, Шошо не вспомнил бы никого. Он и сам что-то делал, что-то говорил, куда-то шёл. Но всё это было снаружи – не задевало, не оставляло следа внутри.
Внутри Шошо говорил, никак не мог прекратить их разговор с Жёнушкой. Он рассказывал ей о прекрасном солнечном дне, о небе в лёгких облачках, о наполненном ароматом цветущих деревьев ветре. Да мало ли о чём могли говорить два любящих сердца.
Только когда на свежий холмик легли последние цветы и венки, Шошо перестал слышать её голос. Ему хотелось, чтобы побыстрее ушли все эти люди. Они мешали ему слышать свою Жёнушку. Мешали разговаривать с ней. Ему так много надо ей ещё сказать.
Наверное, когда сядет солнце, пройдёт эта самая длинная, самая страшная в его жизни ночь и наступит новый день, Шошо попытается осознать и принять всё, что с ними произошло, всё, что они пережили. Попытается смириться. Но пока оставьте меня – молил измученный угасший взгляд Шошо. Он оправится. Пойдёт дальше по жизни. Время, возможно, заставит многое позабыть. Рана – огромная, зияющая, пульсирующая нестерпимой болью рана – затянется. Но он всегда будет помнить, будет любить её. Что бы ни случилось. В лёгком облачке будет видеть её улыбку, в шуме прибоя – слышать её смех. Среди суматохи сметающей всё на своём пути жизни – будет внезапно ловить на себе её взгляд.