и про Ярцева-старшего. Климентий в свободное от преподавания и общества Вероники Порфирьевны время подъедал наготовленное с любовью и на неделю, засматривался историческим кино да гонял озорника Тимофея.
Казалось, не видать сей круговерти исхода, скорее вода устанет мокнуть, нежели заботливая мать оставит сына и понедельник вдвоём. Как вдруг нежданно-негаданно Ярцева игнорирует родительский день. Но, истины ради, по особо важному событию. Соседка по лестничной площадке играла свадьбу дочери – прелестницы, по уверениям самой соседки, и «дурнушки», по личному мнению Вероники Порфирьевны. Под хруст стаканчиков, сморщивших бока в гармошку, Ярцева смиренно внимала тостам за молодожёнов, регулярно позёвывая в себя. Уронила взгляд в мелкий помол оливье и от нечего делать взялась подсчитывать, сколько годков её холостому сыну. И то ли значительная цифра в целых 35, то ли кислые пузырьки шампанского внезапно ударили в голову, но именно с тех незапамятных пор Вероника Порфирьевна, потчуя наследника, перемешивает нажористые разносолы с острыми агитациями за создание ячейки общества.
– Вот был бы жив твой отец! – причитала Ярцева над обедающим отпрыском, трагично сжимая половник. – Он сказал бы тебе ровно тоже самое: семья, Клиша, это обязательный атрибут любого уважающего себя человека.
– Папа что, – Климентий старался перевести разговор в более безопасное для его психики направление, – опять наклюкался?
– Наклюкался? Клиша, да он пьян вусмерть! Даже вспоминать о нём не хочу! Но был бы он жив…
Обваленный в муке творог, соприкоснувшись с раскалённым маслом, отчаянно вспыхнул, натужно выдохнул и обволок квартиру ароматом, заставляющий даже самых сытых почувствовать остервенелый голод. Громогласный телевизор, будучи хоть и иностранной сборки, заметно проигрывал запахам с отечественной кухни. Мозг Климентия задымило предвкушением обжигающей творожной корочки, щедро политой прохладной сметаной. Эх, если бы можно было в голове открыть форточку, то Ярцев непременно бы…
– Клиша, сырники готовы! – донеслось до взрослого состоявшегося мужчины. – Мой руки! – услышал практически самостоятельный человек. – И приходи кушать! – венчало инструкцию заслуженному педагогу ТУЕСка.
– Хорошо, мама, – ответил сам себе Ярцев и двинулся по заботливо проложенному маршруту.
Майский полдень бережно окутывал улицы пронизывающими мозжечок лучами солнца. Ослабший в сопливой слякоти апреля город благодушно и с покашливаниями принимал щедрость светила как должное. Дорогие витрины стреляли солнечными зайчиками по прохожим, зазывая приобщиться к модным тенденциям Азии. Проворные автомобили, игнорируя приглашения, торопились завернуть за угол, чтобы уже там стать, если не достойным основателем, то почётный участником дорожного затора. Когда цель достигнута, необходимо с пренебрежением подумать о вечном, отбиваясь от палящего мая встроенным кондиционером. Одинокая высотка, именуемая скучным обывателем