Ольга Завелевич

Бриллиантовый шепот


Скачать книгу

дающие изрядную рекламу, но это не смущало новоявленную «львицу». Главное – Наталья Васильевна блистала. «Модернизм», «футуризм» и прочие «измы», спектакли, выставки, модные судебные заседания, на которые ходили как на вернисажи, занимали ее с утра до вечера. Но женщина была отнюдь не глупа. Быстро и охотно заводя новые знакомства, она особенно привечала в свой салон дам, чьи мужья и любовники имели отношение к военным поставкам. Деньги в этой среде крутились немеряные. Беседуя о бренности земного, самоубийствах и предчувствии скорой смерти, дамы меняли туалеты и драгоценности с завидной частотой. Практичная купеческая дочка незаметно и ненавязчиво рекламировала им изделия своего мужа, что очень радовало Зотова, чья ювелирная торговля достигла своего расцвета во время войны. Согласие царило в доме Зотовых. Благостную картину несколько портил только Николай. Он терпеть не мог мачеху и не скрывал этого.

      Война, принесшая столько выгоды ювелиру, семью Бельских разрушила в одночасье. Зимой 1916 года был убит на фронте их старший сын Григорий. Он служил санитаром при походном медицинском госпитале. На их фуры, перевозящие раненых, помеченные сверху огромным красным крестом, спланировал немецкий аэроплан, и летчик с небольшой высоты забросал санитарный обоз гранатами.

      Лидия Петровна слегла от инсульта. К весне она стала вставать, но заговаривалась и страдала провалами памяти. Миловидная, веселая женщина превратилась в неряшливую, равнодушную ко всему старуху. Павел Спиридонович уволился из больницы – у него начали трястись руки, и оперировать он уже не мог. С большим трудом Бельский получил место заведующего медицинским пунктом в поселке под Москвой. При медпункте была небольшая квартира, и летом 1916 года семья перебралась на новое место.

      Туда и ехал Зотов просить о помощи. «Просить о помощи», – твердил он про себя, прекрасно понимая, что втягивает несчастную семью в авантюру.

      – У попа была собака, – писклявый вопль ударил по ушам и мгновенно вывел Зотова из полудремотного состояния.

      Он встрепенулся и открыл глаза. В вагон вошел священник, следом за ним бежал маленький оборвыш, кривлялся и орал дразнилку. Зотов усмехнулся. Точно так же дразнили его самого в гимназии, он плакал, делал гадости обидчикам, попадался, а Бельский снова и снова выручал его. «Опять ведь хочу спрятаться за него!» – внезапно с горечью подумал Иван Николаевич. Ювелир окончательно стряхнул с себя оцепенение и посмотрел в окно. Вовремя спохватился! Взяв саквояж, он начал пробираться к выходу.

      Выскочив на платформу, Иван Николаевич огляделся. Все та же оледенелая грязь, разбитые окна и вывески. Радовало одно: холод почти прекратил стихийные митинги. Всю весну и лето Москва митинговала. Произносили речи все: записные ораторы от всех партий, дезертиры, почему-то называвшие себя фронтовиками, торговцы, адвокаты и жулики. Непонятно было только, к кому они обращались, так как никто никого не слушал, а трибуну нередко брали с боем. С наступлением холодов