Стражники заторопились покинуть место событий вслед за ним, но кто-то из гостей зачем-то остался. На одну из лошадок никто не стремился садиться, даже когда отряд князя выдвинулся к городу. Моё любопытство заставило мои ноги подойди ближе к навесу.
… Ох, и зачем вы, ножки мои, это сделали?
***
– Вот зад собачий! Треклятье вечной Тьмы! Какого лешего шкуру здесь трёшь, волчара тряпочный?! – во весь голос ругнулся я, мгновенно собирая на себе донельзя удивлённые взгляды Стаи.
Изумление вызвало обстоятельство, что несмотря на то, что из-за речей окружения я даже мыслил только матерными выражениями, однако вслух хулительных слов практически не произносил. А если и произносил, то они больше подходили какой девчушке из благородного пансионата нежели магу-наёмнику. Тут же… Ну, не сдержался!
– Опаньки! – узнал меня человек под навесом и просиял. – Не уж то мой мальчик собственной персоной?!
– Я абсолютно не твой, ты – куча навоза! И не мальчик! – тон моего голоса оказался неприятно пискляв и выдавал, насколько я чувствовал себя не в своей тарелке. – Не смей так со мной трепло вести!
– Прости. Каждый раз забываю, насколько ты нервный тип.
– Я абсолютно спокоен. Нечего тут хулить и молоть поганку! – бесполезно пытаясь взять в себя в руки, агрессивно возразил я. Следовало бы уже перестать использоваться сленг и вести себя более прилично.
– Чего? Знаком тебе этот уродец, что ли? А, Наполторы? – тут же постарался прояснить для себя ситуацию Данрад, и на этот раз я не стал придираться к кличке.
– Знаком.
– И что? Считаешь, что он стрижёт поляну? Лучше расстелить?
Несмотря на жаргон, под «расстелить» у Данрада имелось своё понятие. Была у него излюбленная забава, и давшая ему второе имя – Холща. Совершенно случайно я даже узнал, что истоком развлечения послужило то, что отец нашего главаря видел сына портным (ха! Весело бы такой верзила смотрелся за штопкой и выкройкой!). Но это сейчас не важно. Речь о том, что у него всегда под рукой имелся отмер холста. Идеальный отмер. Когда Данраду было скучно, то некто сильно провинившийся из своих или так кто из попавшихся под горячую руку, укладывался на это полотно. Если какие-либо части тела выходили за границы ткани, то их отсекали. Если, напротив, человек был меньше, то Данрад молотом плющил конечности, чтоб рост подошёл под размер…
Я слышал, что некогда попался на идеальный отмер и идеальный человек. Но что с ним приключилось, все говорили по-разному. Кто-то уверял, что Холща его отпустил. Кто-то клялся, как если бы был очевидцем, что тело порубили на кусочки и в той же тряпке и захоронили, а Данрад вырезал себе новый идеал полотна…
– Нет. С ним всё в порядке, – вздохнул я. Всё равно казнь могла быть только временным решением. Бог запросто бы воскрес. – Только чего он здесь остался?
– Бард. Говорит, что хочет наш подвиг прославить, – пожал плечами Данрад. – Брешет собака?
– Нет. Сочинять и петь он действительно умеет… на вполне так сносном уровне.
– Сносном?! –