Виктор Бурцев

Не плачь по мне, Аргентина


Скачать книгу

камней. Кто-то окрикнул его позади, но Бруно не обернулся. Обостренное чутье подсказывало ему: «Узнай, куда он идет!»

      Ловега шел вроде бы неторопливо, но Кристобалю приходилось почти бежать, чтобы старик оставался в поле его зрения. Под ноги все время что-то попадало, он спотыкался, едва не падал. Окружающие смотрели на него с удивлением.

      Когда, наконец, они достигли края кладбища, Кристобаль остановился. Отсюда ему было хорошо видно, как старик Ловега здоровается за руку с каким-то высоким, явно приезжим человеком. Разговор с этого расстояния слышен не был. Тот второй был коротко стрижен, одет в светлый костюм. В руках он держал папку для бумаг.

      Старик неторопливо взял его под руку, и они пошли вдоль кладбищенской ограды.

      Кристобаль огляделся вокруг. Его вдруг прошиб пот.

      «Что за чертовщина? – удивленно подумал он. – Какого дьявола я погнался за ним?»

      Бруно попытался определить, где находится, но не смог. Идиотская погоня завела его в совершенно незнакомый уголок кладбища, хотя, казалось бы, это невозможно.

      – Где я? – вслух поинтересовался Кристобаль.

      – Пока еще в мире живых, – сказал кто-то сзади.

      Бруно обернулся и нос к носу столкнулся с человеком в черных очках. Незнакомец сумел подойти вплотную. Он был бледен и худ, но больше всего Бруно напугали, да-да, именно напугали, очки! Глухие, черные, непроницаемые.

      Он вскрикнул, сделал шаг назад, споткнулся обо что-то. Упал на спину, ломая цветы и засохшие ветки… Удар о землю вышиб из него дух. Кашляя и задыхаясь в поднявшейся пыли, Бруно вдруг сообразил, что лежит на чьей-то могиле. И всю дорогу до этого бежал по могилам, спотыкаясь о надгробья, сшибая оградки и топча цветы. По мертвецам, по мертвецам…

      В суеверном ужасе Кристо вскочил на ноги. И только тут обратил внимание, что вокруг никого нет.

      16

      – Если предположить, что душа – это основа любого живого существа, то из этого логически вытекает, что, воздействуя на душу, мы воздействуем и на тело, в котором она живет. Душевнобольные живут недолго.

      Зеботтендорф, фон Лоос и Генрих сидели в одной из многочисленных комнат особняка.

      – Как сказать, – Генрих пожал плечами и повертел в руке толстостенный пузатый бокал. – Многие дауны – долгожители.

      Зеботтендорф покачал головой.

      – Нет-нет, Генрих, не путайте. Дауны и прочие неполноценные не являются душевнобольными. У них вообще нет души, представьте себе.

      – Простите, вы хотите сказать, что научно доказано существование этой самой души?

      – Представьте себе, – повторил Зеботтендорф.

      – Это сделали вы? – В голосе Генриха проскользнула неприкрытая ирония.

      – Нет, не я. – Зеботтендорф сделал вид, что ничего не заметил. – Но имена и фамилии вам ничего не скажут.

      – И все же?

      – Август Майер.

      – Немец?

      – Еврей.

      – Рудольф! – Генрих рассмеялся. – Как можно?

      – Бросьте. Вы же допускаете существование религии, уходящей корнями в семитскую почву. Молитесь их богу и их пророку.