посередине этакой шишечкой, перед ней на крохотной палубе будочка с лестницей-трапом в каютку, внутри рубки такая же дверца – к мотору. Одно слово – малышка, две дыры да шишка.
– Приве-ол! – заорал мужичонка с ружьем. Голос у него был срывающийся, как у молодого петуха.
Из рубки высунулся неизвестный Матвеичу человек с масляным пятном на щеке, из чего можно было заключить, что это механик, моторист или кто-то в этом роде.
– Чего долго?! – ругнулся он. – Жду, жду…
– Меня? – удивился Матвеич такому вниманию к своей персоне.
– Ну да, кого же еще.
– Чего я тебе дался?
– Ты капитан или кто?
– Я? До матроса дослужился.
– Вона… А товарищ Костин говорил: лучше тебя никто Волгу не знает.
– Волгу-то знаю…
– Тогда принимай командование.
– Я?!
Но он уж сообразил, что выпала ему на старости лет честь небывалая, и закусил язык, полез по выпершему над водой борту баржи к катерку, пригнувшись, шагнул в рубку, ухватился за красный штурвалишко величиной с бабкино решето.
– Чего делать-то?
– Вона! На ту сторону давай. Да смотри: груз секретный, велено доставить в надежное место. Не в пустое, а где есть люди.
Мужик с ружьем тоже залез на катер, уселся на ящики, сложенные на палубе, просто так сложенные, не привязанные, и Матвеич забеспокоился: ну, качнет, ну, поползут ящики к борту…
– Что за груз? – крикнул механику. Тот не слышал, возился внизу возле мотора. Катерок затрещал, из-под низко сидящей кормы выплюнул клуб черного дыма и попятился от баржи. Дальше Матвеич знал, что делать. Осторожно, чтобы без крена, заложил поворот и направил катер наискось реки по течению. Лучше бы, конечно, податься вверх, где у Латошинки была паромная переправа. Но теперь там немцы, и потому Матвеич решил плыть к Красной Слободе, что напротив главных пристаней. Вот уж где людно так людно.
Русло в этом месте, сжатое близким островом, было узкое, течение быстрое, и приходилось вовсю глядеть, как бы с разбегу не напороться на торчавшие из воды остовы сгоревших барж и пароходов. Это было даже удивительно, сколько их прибавилось за последние дни.
Фарватер Матвеич знал и, как мог, прижимался к левому берегу. А на правом берегу, на отмели под обрывом, было множество людей, все больше бабы с ребятишками, иные махали руками: чего, мол, мимо-то, давай сюда! В одном месте, где от песчаного мыска островной отмели почти к середине реки протянулась полоска ряби, Матвеич круто взял вправо. Бабы на берегу забегали, решив, что катер пошел к ним, и Матвеич подумал было: не причалить ли и в самом деле, взять хоть кого. Катер-то, считай, порожняком шурует, негоже так. Но тут механик вынырнул из своей норы, закричал про груз.
– Маневра это, маневра, – успокоил его Матвеич. – Вишь, рябь на воде? Давно я за этим местом приглядываю. Сбивается течение у мыса, того гляди мель будет.
Механик посмотрел на воду, на Матвеича, восхищенно мотнул головой.
– Товарищ Костин знал, кого на секретный груз. – И протянул руку. – Ведеркин я, будем знакомы.
– Что