окошко соседнего дома.
– М-да, на звезды ли? – огорчившись, проговорил он. Весь этот звездно-космический романтизм, навеянный видом телескопа в сельском доме, моментально улетучился.
Лупцов вышел из комнаты и обнаружил, что следы, оставленные им в прихожей и гостиной, уже засеребрились и даже обрели собственную толщину. Открытие напугало Лупцова, но совершенно неожиданно он набрел взглядом на паяльную лампу, и остаток вечера ушел у него на обеззараживание пола и крыльца.
Вскоре небо, как и в прошлый вечер, сделалось темно-зеленым, отчего казалось, будто свет в окна проникает через густые заросли кустов.
Не дожидаясь полной темноты, Лупцов достал хлеб и банку консервов. Заканчивал трапезу Лупцов на ощупь. Так же на ощупь добрался до дивана, скинул сапоги и не раздеваясь улегся.
Уснул Лупцов быстро, сказалась долгая велосипедная езда, к которой он не привык, и долгие переживания. Засыпая, Лупцов увидел, что комнату по диагонали пересекает едва видимая белесая фигура в длинном балахоне. Мерцание бестелесного существа было таким слабым, что Лупцов принял видение за многократно отразившийся от стен и потолка отблеск луны.
8
Проснулся Лупцов рано утром в абсолютной тишине, которая, возможно, и послужила причиной его пробуждения. Он долго лежал, глядя за окно на зеленое небо. Мысли его, вялые и путаные со сна, были лишь неясным отражением окружающего, бесформенными осколками тех событий и впечатлений, что он успел пережить за эти сумасшедшие дни.
Блуждая взглядом по комнате, Лупцов увидел рядом с собой, на тумбочке, небольшой изящный томик в сафьяновом переплете и пожалел, что не захватил с собой два последних сборника фантастики, которые он приобрел накануне. Он лениво дотянулся до книги, раскрыл ее и прочел первое, что попалось на глаза: «Бог Ям-Нахр говорит: Обращаюсь к тебе, отец наш Эль, Преданный тебе Река-судия. Отдайте, о Боги, того, кого приютили, того, кто у многих находит прибежище».
Читал Лупцов невнимательно, машинально повторяя про себя непонятные строчки. Затем отложил книгу и раздраженно пробормотал:
– Богов развели, хоть засаливай.
Надев сапоги, Лупцов вышел на крыльцо. Велосипед, который он прислонил к перильцам, по самый руль зарос плесенью. Следы, оставленные им вчера на дорожке, за ночь исчезли, как будто их и не было вовсе.
– «И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри», – процитировал Лупцов, не переставая поражаться, как быстро исчезает все, что было сделано человеческими руками.
Он спустился с крыльца, не торопясь дошел до калитки и даже почувствовал удовольствие – идти по толстому слою плесени было так же приятно, как по лесному мху.
Неожиданно Лупцов услышал жалобное собачье повизгивание. Он привстал на цыпочки, заглянул за забор и увидел на дороге большого черного дога с серебристыми пятнами заразы на ляжках и боках. Собака была словно бы в чулках – лапы ее сплошь покрывала голубая плесень,