племена, обитавшие в северных чащобах и в прошлом совершавшие разбойничьи набеги на селения вдоль Большой Реки.
– Верно беспощада? – уточнил Змеехват у общества. – Не привиделось Рябинице?
– Не привиделось, – за всех ответил Следодум. – Я, как самки вернулись, сам побежал в малинники. Следы пытал. С севера они пришли. Двое. До берега добрались, поглядели, как чего, и отправились восвояси.
Змеехват поднялся и побрёл к себе в хижину, сплетённую из гибких, перетянутых вьюном ветвей. Новость была – хуже некуда. От беспощадов добра ждать не приходилось. Были они жестоки и свирепы. Охотников в набегах убивали, а самок угоняли с собой. По слухам, самки у этих дикарей были общими и принадлежали всем. Зарянка новость уже слыхала и встретила Змеехвата встревоженно. Усевшись на выстланный сиреневым мхом пол, тот долго, прижав к себе, успокаивал, гладил тёплую мягкую шёрстку и думал Зарянке про зиму, когда появится у них малыш, а если свезёт, то и двое.
– Подумай мне о гладкокожих, – попросила Зарянка, когда, наконец, успокоилась.
Звеехват принялся думать. Поразмыслил о большом красивом жилище из блестящего неведомого дерева. Об украшениях, которые очень хотел бы выменять, но не знал на что. О странных шкурах, в которые были замотаны гладкокожие, несмотря на летнюю жару.
– Они добрые, – подумал, наконец, Змеехват. – Не знаю почему, но мне кажется, что добрые. Тебе бы они понравились. И неважно, что их охотники шумят ртами, как стадо подраненных клыкарей. Зато у самки звук чудный и звонкий, словно у птицы утренницы, а шёрстка на голове длинная и белая, будто соцветие распустившегося послеснежника. Я думаю просить у них помощи.
– Какой помощи? – удивилась Зарянка.
Змеехват не ответил. Он пока и сам толком не знал.
– Вон они, снова ковыляют, – проворчал выглянувший в окно Луис. – Та же троица. Хотя, может, и другая, кто их разберёт. И глядите-ка, что-то на себе тащат.
На этот раз встреча разительно отличалась от предыдущих.
– Прекрасная змея, дохлая, – стараясь не морщиться от отвращения, принимал подношение Олег. – Бери за неё вон ту брошь. Или две. Да что хочешь бери. И эта хороша, чудо, а не змея. Можешь взять за неё ножик.
– Терпеть не могу рыбу, – бубнил под нос Луис. – Эта хотя бы свежая, не воняет. Ну, чего вылупился? Ты мне рыбу, я тебе колоду карт. Или, если хочешь – брелок. Забирай, не стесняйся, у нас ещё есть.
– Ой, какая прелесть, – радовалась Глория, рассматривая выложенных на траве засушенных насекомых. – Замечательные экземпляры, наверняка редкие. Кто их принёс, ты? – обернулась она к застенчиво переминающемуся с ноги на ногу аборигену. – Умница. Бери, что душа пожелает. А знаете что, мальчики, – вскинула Глория взгляд. – Давайте мы их пометим, а то и знать не будем, кто к нам ходит. Иди сюда, – подозвала она ближайшего визитёра. – Смотри, какая красивая лента. Голубая, липкая, тебе пойдёт, ну, давай, не бойся, подставляй руку. Жалую тебя в кавалеры ордена голубой подвязки. А тебя – зелёной, а вон того увальня