богатой историей. И что с того, что когда-то в прошлом он был Меккой демократического движения? Сегодня это всего лишь пришедший в упадок захолустный городок. Что толку молодым от прошлого, если после окончания университета некуда податься?
Уже когда они сидели друг напротив друга в ресторанчике, где жарят самгепсаль[2], он почувствовал: она жалеет, что пришлось осесть в этом месте. Но ведь и он оказался здесь потому, что больше некуда было деваться. Его лицо на мгновение омрачилось. Она же протянула ему визитку. Перед именем была указана должность Со Юджин: штатный администратор муджинского центра по правам человека.
– Чего смеешься? – спросила она, заметив, как он разглядывает визитку.
– Да просто сто лет не слышал этого сочетания: «права» и… «центр».
Внезапно на Кан Инхо навалилась усталость. Неужто это тоже можно назвать профессией, подумалось ему, и одновременно перед глазами промелькнули узкие окна-бойницы в обветшалом доме Со Юджин – всего два в ее квартире. От легкого трепета, что он испытал при первой встрече с ней, не осталось и следа. И на ее вопрос, почему он решил стать учителем в школе для глухонемых, он с иронией ответил: мол, хочу принести хоть какую-то пользу этому миру. Однако она, похоже, не уловила в его словах издевку: посмотрела с уважением и одарила поощрительной улыбкой, словно младшего брата, которым она гордится.
– Ты молодец! Кстати, помнишь, эта девица сказала, что от тебя пахнет Сеулом… Стыдно признаться, но сегодня, когда я увидела тебя впервые, у меня пронеслась подобная мысль. За три года жизни здесь я успела превратиться в провинциалку, – простодушно улыбнулась Со Юджин, разливая соджу[3] по рюмкам.
Он вдруг подумал, хорошая ли была идея поселиться с нею в одном жилом комплексе.
В свой первый рабочий день в коридоре он столкнулся с мужчиной в коричневой куртке, тот выходил из директорской, куда как раз направлялся Кан Инхо в сопровождении зама. Их глаза встретились, мужчина моментально прозондировал новичка с головы до пят. Только Кан Инхо подумал, какой необычно цепкий взгляд у этого типа, как зам принялся радушно приветствовать «коричневую куртку»:
– О! Какие люди! Неужто сам инспектор Чан? А я как раз с утра директору докладывал. Дети наши, понимаете ли… Говоришь им по воскресеньям не покидать стен школы без разрешения, так ведь не слушаются. Вот и результат… Что тут поделаешь? Мы-то со своей стороны предпринимаем все усилия, смотрим за ними, а им хоть кол на голове…
Тирада зама прозвучала несколько наигранно, напоминая речь актера из мыльной оперы. Кан Инхо не очень понял, что он имел в виду, но расценил монолог так, словно зам открытым текстом заявил: «Да, за это должен отвечать я, но на самом деле это не моя вина».
– Да что толку говорить? Они же все равно ничего не слышат!
И оба, будто от весьма остроумной шутки, разразились хохотом. Смех тоже прозвучал несколько натянуто. Кан Инхо молча стоял в сторонке. Судя по всему, речь шла о здешних воспитанниках