Все семейство горюет. И неудачу потерпели, и ущерб понесли. Но Мотл мечту свою не оставил. Знает: ситом черпает воду тот, кто учится без учителя. Не получилось летом, сорвалось зимой, значит – надо пытаться весной. Задумал он, как стает снег, пойдет пешком сам, не спрашиваясь отца. Прозорливая мать разгадала его план, заставила по секрету признаться ей. “Упрямец, весь в отца” – подумала она. А отец успокоился, тачает сапоги и рад, что сын больше про поездку не заикается – значит отступился.
Пришла весна, и мать в тайне от отца снарядила сына в дорогу. Задолго до рассвета Мотл вышел из дому, и, презрев опасности пути, смелым шагом двинулся к цели. И случилась с ним беда. В тот год весенний разлив был особенно широк. Мост через реку оказался под водой. Мотл переправлялся на плоту. Подул сильный ветер, и волны раскачали плот. Мотл потерял равновесие и упал в ледяную воду. На счастье, поблизости оказались добрые люди. Вытащили парнишку из воды, переодели, отогрели и вернули домой.
Только к лету поправился Мотл – так тяжко болел он после весеннего купания. Но дух его сломлен. Мешок с книжками и тетрадками пошел ко дну. Теперь он не может учиться даже дома. Дни проходят один за другим, серые и бессмысленные. Сраженный троекратным совпадением, сын стал суеверен, как отец: “Три неудачи я потерпел на пути к цадику. Видно, и вправду Богу не угодно, чтобы я стал ученым”, – с горечью думал Мотл. Неприкаянный, бродит он день-деньской по двору без цели и занятия.
Отец и мать плачут. “Мальчика надо спасать. Единственный сын. Где взять нам врача, чтобы исцелил больную душу?” – спрашивают родители местного раввина. Но у того нет для них дельного совета, есть только пресные слова утешения: “Не падать духом, надеяться на лучшее”.
***
К счастью, кончаются звенья в цепи невзгод. Доктор сам явился в местечко. Это был тот самый цадик, который зажег мечту юного Мотла. Проездом, он вновь заночевал в доме сапожника. Наутро отец с матерью рассказали мудрецу, о беде, их постигшей. И уж теперь сам отец просил раби взять с собой мальчика, а иначе тот зачахнет без книг и мудрого слова. “Собирайся, Мотл!” – весело скомандовал цадик. И часу не прошло, как, попрощавшись с домашними, парнишка уже сидел в повозке напротив раби и пожирал глазами будущего учителя. Кажется, мечта Мотла сбылась, не сглазить бы.
– Ах, какая чудесная сказка! И кончается хорошо, – воскликнула Голда, – спасибо тебе, раби Эфраим. Жаль только, что мы не узнали, стал ли Мотл раввином или даже мудрецом, и обзавелся ли собственными учениками? Нет ли у сказки продолжения?
– Есть продолжение, Голда, – ответил раби Эфраим, – продолжение ее – я сам. Эта сказка – история обо мне.
– Вот здорово! Значит, мы слушали быль, – радостно всплеснула руками Голда, – а отчего тогда мальчика зовут Мотл, а не Эфраим? – спросила она после некоторого размышления.
– Мотл – это литературный псевдоним, – вставил слово доселе молчавший Шломо, любимый ученик раби Якова. Произнес он это, сохраняя серьезную мину на лице, но скрыть лукавство в