окурок. – Колебание посреди улицы всегда означает affaire de cœur[6]. Ей нужен совет, но она не уверена, можно ли о ее деликатном деле рассказывать посторонним. Хотя здесь можно ошибаться. Когда мужчина поступил с женщиной подло, она уже не колеблется, и об этом чаще всего свидетельствует оборванный шнурок звонка. В данном случае можно с уверенностью сказать, что ее привела сюда любовная история, но наша посетительница не столько рассержена, сколько озадачена или опечалена. Сейчас она сама разрешит наши сомнения.
Сразу после этих слов в дверь постучали, и мальчик-слуга объявил, что нас хочет видеть мисс Мэри Сазерленд, сама же леди возвышалась за его спиной, как распустившее паруса торговое судно за крошечным буксиром. Шерлок Холмс по своему обыкновению коротко, но галантно приветствовал даму, закрыл дверь, предложил ей кресло и окинул посетительницу как бы отстраненным, но очень внимательным взглядом.
– Вы не находите, – обратился он к ней, – что при вашей близорукости трудно так много печатать на машинке?
– Да, сначала было трудно, но сейчас я уже печатаю, не глядя на клавиши, – ответила она, но вдруг, поняв смысл его слов, встрепенулась и широко раскрытыми глазами воззрилась на моего друга. – Вам, наверное, обо мне кто-то рассказывал, мистер Холмс, – ее широкое добродушное лицо от удивления побледнело. – Откуда вы узнали, чем я занимаюсь?
– Пустяки, – улыбнулся Холмс. – Моя работа и заключается в том, чтобы все знать. Я приучил себя видеть то, чего не замечают другие. Ведь поэтому вы пришли за советом именно ко мне.
– Сэр, я пришла к вам, потому что о вас мне рассказала миссис Этеридж, мужа которой вы с такой легкостью нашли, когда полиция и все остальные считали, что его уже нет в живых. О, мистер Холмс, как бы я хотела, чтобы вы и мне помогли! Я не богата, но у меня имеется свой доход, сто фунтов в год, к тому же я немного зарабатываю печатаньем, и я готова все это отдать за то, чтобы узнать, что случилось с мистером Госмером Эйнджелом.
– Почему вы так спешили ко мне? – спросил Холмс, соединив перед собой кончики пальцев и глядя в потолок.
И снова простоватое лицо мисс Мэри Сазерленд удивленно вытянулось.
– Да, я действительно вылетела из дому, – сказала она, потому что рассердилась на мистера Уиндибенка… это мой отец – за то, что он так легкомысленно к этому отнесся. Он не захотел идти в полицию, отказался идти к вам, твердил только, что ничего страшного не случилось, бояться, мол, нечего, поэтому я и разозлилась. Оделась и помчалась к вам.
– Он вам не родной отец, раз у него другая фамилия? – спросил Холмс.
– Да, это отчим, но я называю его отцом, хотя это звучит смешно, потому что он старше меня всего лишь на пять лет и два месяца.
– А ваша мать жива?
– О да, она жива и здорова. Честно говоря, я совсем не обрадовалась, когда она снова вышла замуж так скоро после смерти отца, да еще и за мужчину, который младше ее почти на пятнадцать лет. Отец работал паяльщиком, у него была своя маленькая мастерская на Тотенхем-Корт-роуд.